Иван Цацулин - Атомная крепость (Книга 2)

Рахитов таращил налитые кровью глаза, правой здоровой рукой указывал на дверь. Жестом Прокудин остановил его.

- Именем вашего сына я должен задать вам, Рахитов, несколько вопросов. Я не задержусь здесь. Вас интересует, какое я имею право говорить от имени Тимура? Дал ли он мне такое право? Да, дал. Смотрите, вот его письмо мне оно найдено при нем. Прочтите это письмо. - Он вынул его из конверта и передал Рахитову.

Кося глазами, тот мучительно долго читал. Прокудин понял: он уже давно не читает, а размышляет, как вести себя дальше. Потом Рахитов вобрал голову в подушку и, отшвырнув от себя письмо, снова показал на дверь. Булькающее рычанье, срывающееся с его губ явно означало: вон!

Прокудин внутренне усмехнулся - сейчас он убедился воочию, как прав был полковник Соколов: гнев и ненависть были искусственно вызваны, чтобы избавить от необходимости вести неприятный, а может, и опасный разговор это он почувствовал отчетливо.

- Перестаньте хотя бы на несколько минут кривляться, - спокойно заговорил он, - Вашему сыну грозила смертельная опасность, он знал о ней, стремился избежать ее и хотел посоветоваться со мной, но не успел. Ваш сын отлично знал, что вы ненавидели меня, и все же он рискнул. Говорил ли он предварительно с вами о том, что беспокоило его, о том, чего он боялся, почему боялся?

Рахитов отрицательно затряс головой, но по выражению его глаз Прокудин видел: лжет. Больше того, он заметил, что все существо паралитика при этом разговоре охватил смертельный страх.

- Я был для Тимура - последним шансом, последней соломинкой, за которую он решил ухватиться, вы - рядом, вы - отец, разве не логично предполагать, что прежде чем обращаться ко мне, он поговорил с вами?

Рахитов опять замотал головой, замычал: не было, мол, такого разговора.

- Я не верю вам, - откровенно сказал Прокудин. - Тимур просто не мог обратиться ко мне, не попытавшись найти совет и помощь у вас, отца своего. С какой же целью вы пытаетесь разуверить меня в этом? Я хотел помочь вам ведь преступников надо найти и сурово наказать, - но вы почему-то не хотите этого. Прощайте. - Прокудин снова обратил внимание, как выражение крайнего страха, почти ужаса, мигом сменилось у Рахитова состоянием покоя опасность миновала. Когда миновала? Как только Прокудин прекратил разговор об обстоятельствах, связанных с покушением на Тимура. Рахитов почему-то очень боится разговора на эту печальную тему.

Когда уже подходили к калитке, Прокудин неожиданно спросил жену Рахитова:

- Кто сообщил вам о смерти сына?

- Н-не знаю... - растерянно сказала женщина. - Вечером кто-то приезжал на автомобиле и сообщил Михал Борисычу, а кто - он мне не сказал.

В тот же день Прокудин о своей поездке к Рахитову поведал полковнику Соколову.

- Инженер Егоров? Помню, видел как-то... - Соколов задумался. - Пока ясно одно: Рахитов не случайно отнекивается, о покушении на сына он знает что-то такое, чего не знаем мы с вами. Так почему же он молчит? Боится? Пожалуй, но чего? И кто же мог нагнать на него страху? Это следует выяснить.

- У меня создалось впечатление, что, во-первых, Егоров имеет какую-то власть над Рахитовым, непонятную даже жене, - сказал Прокудин озабоченно. Во-вторых, Егоров, видимо, сейчас торчит на даче у Рахитова не столько для того, чтобы помочь больному, сколько с целью помешать его контакту с посторонними, - должно быть поэтому же он стремится не допустить перевозки Рахитова в больницу.

Так совершенно неожиданно для себя вышел на первый план рыжебородый инженер Егоров.

Годдарту было невдомек, к чему привело посещение им в Центральном парке культуры и отдыха побывавшего на Луне советского космического корабля. Он поехал туда по совету профессора Желтовского, которого презирал за излишнюю доверчивость и недальновидность, над которым внутренне глумился, но эта поездка привела к целой серии весьма важных событий: не было бы ее - не заметил бы его там Тимур Рахитов, не начал бы парень выслеживать "Ирину Петровну", не стал бы на след Грина, не полетел бы в Ленинград, не было бы нелепой встречи с Мордехаем Шварцем, закончившейся в конце концов провалом этого старого шпиона и ранением самого Тимура. А не попытайся Грин отделаться от Тимура - ничего не случилось бы с Рахитовым-старшим, не направился бы к нему с визитом Василий Прокудин и не столкнулся бы там лицом к лицу с ним, Годдартом-Егоровым. Но обо всем этом Годдарт не имел ни малейшего представления, так же, впрочем, как и о том, к чему все это приведет в ближайшие дни. А случилось вот что.

Прокудин побеседовал с полковником Соколовым и об обстоятельствах, заставивших его написать в КГБ относительно "инвалида Отечественной войны" со станции Кратово. Провожая от себя Прокудина, полковник сказал:

- Придется вам, Василий Михайлович, основательно помочь нам. Но не увлекайтесь, будьте осторожны. Если наши худшие опасения подтвердятся, следует быть готовым ко всему. Не забудьте - Тимура Рахитова они хотели отправить на тот свет запросто, ударом ножа - старомодно, зато бесшумно.

А на следующий день в цехе появился Богуславский, как всегда прекрасно одетый, надушенный. Подошел к станку, на котором работал Прокудин, поздоровался, вежливо осведомился о делах, пошутил, что-де рука у него, у Богуславского, легкая: захотел помочь затравленному всякими там прохвостами хорошему человеку и помог, теперь Василий Михайлович, так сказать, в люди вышел, - шутка ли - квалифицированный токарь. Прокудин молчал, он чувствовал, что все это лишь предисловие к какому-то разговору, и не ошибся. Уже серьезно гость сказал:

- Нам надо поговорить. Буду ждать вас сегодня в семь вечера на улице, напротив дома, в котором вы живете. Оденьтесь поприличнее.

Бесцеремонность Богуславского сердила Прокудина, оскорбляла, в другое время он резко отказался бы от встречи с этим субъектом, но не теперь: ведь этот хлыщ - человек "пенсионера Рушникова"! Прокудин согласился.

Минута в минуту он вышел из дома, в стоявшем неподалеку такси его уже поджидал Богуславский.

- Вы точны, - улыбнулся он. - Ну, поехали. - Машина тронулась с места.

- Куда направляемся? - спросил Прокудин.

- В злачное заведение, - рассмеялся Богуславский. - С вас, дорогой Василий Михайлович, причитается. Да и перемену положения обмыть следует вы уже не разнорабочий, а ква-ли-фи-ци-ро-ван-ный токарь! Ну, ну, не бойтесь, я пошутил, грабить вас не собираюсь, взяток не беру. Просто я намерен угостить вас ужином в ресторане, там и поговорим.

В ресторане Богуславский был своим человеком, провел Прокудина в отдельный кабинет. Пили, ели, Богуславский рассказывал анекдоты. Прокудин нетерпеливо ждал, когда же он перейдет к делу, ради которого притащил его в ресторан.