Борис Долинго - Другое место (Понять вечность)

Я стоял с поднятым свитером, рассматривая в зеркале свой новый живот. Выглядело это, наверное, странно.

– Здравствуйте! – машинально сказал я.

– А мы же виделись уже, – мужчина улыбнулся, открывая неожиданно целые для бомжа зубы. – Я водички хотел набрать.

Водички он, безусловно, мог набрать и на кухне. Видимо, Семёнович, хотел посмотреть, кто вышел из комнаты. «Любопытен, а это плохо», подумал я.

– Ну-ну, наберите, наберите, – с сухой издёвкой сказал я, отодвинулся, пропуская мужчину в ванную, и вышел в коридор.

На вешалке у входной двери висели шесть разнокалиберных курток.

Семёныч вышел из ванной и протопал на кухню с чайником в руке. Я прошёл за ним и увидел, что напрасно приписал ему излишнее любопытство: кран на кухне был сломан у самого основания. «Странно», подумал я, «квартира, в целом, очень приличная, а кран на кухне сломан».

– Что же это кран-то сломан? – спросил я, чувствуя некоторую неловкость за то, что не вполне вежливо ответил пожилому человеку, хоть и бомжу.

Семёныч как-то немного странно посмотрел на меня и пожал плечами.

– Это хозяев надо спросить, – сказал он, ставя чайник на плиту, – а мы с вами люди здесь случайные. Не наше это дело. Хотя я бы и в такой квартирке не отказался пожить, хоть и со сломанным краном.

Я вспомнил, что Мишка говорил, будто бы нанятый им бомжик – в прошлом доцент медицинского института. Как его зовут полностью, Павел Семёнович, кажется?

– Павел Семёнович, и давно вы так, без квартиры остались? – напрямик спросил я.

– Да уж года четыре, получается. У вас сигарет не будет? – поинтересовался он. – Александр мне покупал, да закончились, а просить купить ещё неудобно.

Я пожал плечами, сходил к вешалке и пошарил в куртках. Найдя пачку «Балканской звезды» я принёс её Семёнычу.

Он поблагодарил, закурил и уставился на начинающий тихонько шуметь чайник.

– Павел Семёнович, вы действительно были доцентом в мединституте?

– Не верится в такое моё прошлое? – спросил Семёныч, выпуская струйку дыма к открытой форточке.

– Не верится как раз в такое настоящее.

– То есть, как до жизни такой дошёл?

– Именно так. У вас хорошее интеллигентное лицо, хоть сейчас и бритая голова.

– Так уж получилось, – Семёныч сел на табурет и стряхнул пепел в пепельницу на столе.

Я решил, что он замолчал надолго, но бомж вздохнул и сказал:

– Видите ли, я, наверное, был очень неустойчив к жизненным потрясениям. Запил и лишился квартиры – всё тривиально.

– Один, что ли жили?

– В тот момент уже один… Я вырос с мамой, без отца. Мать очень гордилась, что дала мне образование. Она вообще была чудная женщина: знаете, говорят, что свекрови, да ещё и с единственным сыном – ведьмы для невесток?

– Есть такое, проверенное практикой, мнение.

– Ну, моя мама была, видимо, исключением из правил… Когда я привёл жену в нашу двухкомнатную хрущёвку, она была счастлива, и они прекрасно ладили. Потом родилась дочка Анечка, мама очень нам помогала. А потом мама умерла, и вы бы видели, как плакала моя жена – все удивлялись, считали, что она играет на публику. Ну, не может же так невестка любить свекровь!

– И вы запили из-за смерти матери? Имея свою семью? – с некоторым недоверием спросил я.

– Нет, но вскоре за этим последовала ещё одна трагедия…

Он задавил окурок в пепельнице и, потянувшись к пачке на столе, вопросительно посмотрел на меня.

– Ну, какие вопросы! – кивнул я.

Семёныч закурил и сказал:

– Понимаете, нет в жизни никакой справедливости…

– И, что самое обидное, никогда, скорее всего, не будет, – согласился я, присаживаясь на второй табурет.

Я снова окунулся в жизнь, откуда сбежал. Там, где я жил уже достаточно долго, не было бомжей, не было проблем этой реальности.

Хотя… Я так, наверное, думаю потому, что в виртуале обстоятельства забросили меня сразу на очень высокую полку общественного бытия. Там ведь тоже была жизнь со всеми её реалиями и проблемами, Я же не мог отличить ту реальность от этой только по ощущениям, по запахам моря и вкусу дорогих напитков. А дешёвых я там и не пил. Так что ощущение жизни у меня там, естественно, и было другое.

Семёныч протянул руку и выключил газ под закипевшим чайником.

– Чайку? – предложил он.

– Да нет, спасибо, пока не надо.

– Как знаете… Видите ли, – продолжал Семёныч, – незадолго до смерти мамы у меня всё стало налаживаться на работе. Я получил доцента. Поскольку профессора у нас по моему профилю не было, мне дали кафедру, я докторскую начал готовить. Потом стало жить повеселее в смысле денег: очень много платных студентов, ну и, сами понимаете, отсюда – выводы. За два года я улучшил жилищные условия и купил машину даже. А лучше б я её и не покупал!

– Машина сыграла какую-то фатальную роль? – догадался я.

– Именно! И я сделал глупость, когда разрешил Наде сдать на права. Но как я мог отказать, когда она хотела? И потом: вместе покупали, вместе и водить будем!

Я сидел и медленно кивал – кажется, уже всё было понятно.

– Я вот, знаете, трусоват, видимо, по натуре – я и на права-то сдал только со второго раза, – продолжал Семёнович. – А Надя сдала сразу же, с первой попытки. Я и ездить-то боялся – навыков никаких, в городе в потоке движения мне страшно. А ей – хоть бы что, как будто всю жизнь за рулём сидела! Я глаза от страха закрываю: вот-вот врежемся, а она смеётся, вжик – и проскочила. Я был уверен в ней, даже лишний раз сам не садился, просил её.

– Да, кажется, понимаю, – сказал я вслух и тоже взял сигарету.

– Они ехали с Анечкой от Надиной мамы, она жила на одном конце Омска, мы – на другом. Можно было через весь город, потихоньку, но Наде надо было побыстрее, поехала по обводной дороге. Где-то столкнулась с джипом. Наша машинка от удара аж вылетела за ограждение, а там такие столбики были с железными полосами… Экспертиза показала, что мои погибли уже от удара об это заграждение: машину чуть не пополам разодрало.

– Но это значит, что и у неё скорость была приличная, – совершенно непроизвольно сказал я.

– Да, – согласился Семёныч, – и у неё, наверное, тоже. Но те мужики в джипе, которые не пострадали, заявились ко мне и поставили «на счётчик». Мало того, что я семью потерял, так на меня повесили ещё и десять тысяч долларов ущерба! Ну, я и запил. Я, получилось, остался один, а тут ещё эти бритоголовые ублюдки…

Семёныч как бы извиняясь, провёл рукой по своей бритой голове.

– Ну, и? – спросил я.

– А что – «ну, и»? Приезжают ко мне эти сволочи, говорят: если нет денег сразу, давай квартиру меняй на меньшую, мы тебе вариант найдём. А мне всё бы по фене, мне бы только, чтобы от меня отстали. Я согласился, а дальше как в кино каком-то было: я переехал, а квартира оказалась проданная-перепроданная раз пять. Суды, и всё прочее. Я начал сильно права качать – эти ко мне: жить-то, вообще, хочешь, козёл? А куда мне было податься? Я к тому моменту уже из института вылетел за пьянку.