Борис Долинго - Другое место (Понять вечность)

Как и лейтенант д'Олонго, Садис также по первоначальному плану являлся, якобы, выходцем с той виртуальной Земли и представлял собой потомка самых разных национальностей от узбеков и русских до китайцев и евреев. Мишка считал, что так должно было быть смешнее. Странный замес кровей определил, видимо, приверженность Садиса к работе, связанной с пусканием крови особо несговорчивым людям, от которых требовалось получить какие-то признания.

С тогда ещё капитаном Колотом Виновым его связывало давнее знакомство и своего рода подобие дружбы. Так уж тоже было заложено изначально Создателем-Мишкой и, естественно, мы не уточняли данных подробностей в беседах с нашими здешними друзьями и покровителями.

Что было характерно, как объяснил мне Мишка, в определённый момент сам Садис начал почему-то считать себя узбеком, и именно так всегда и говорил про своё национальное происхождение.

– Салам алейкум, Ваше Величество, – поклонился Садис, – салам алейкум, уважаемые господа! Пусть аллах пошлёт нашему досточтимому Монарху дни процветания и благоденствия! Пусть в садах Его души…

– Садис, дорогой! – вскричал Монарх. – Спасибо, милый, но нет времени! Нам нужно добиться признания от одного подлеца, и как можно скорее. Посему и вопрошаю к тебе: сможешь? Сможешь так, чтобы не в силах был он скрыть ничего? Нам это жизненно необходимо, да и тебе тоже, – добавил он уже тоном ниже.

Садис всплеснул руками и склонил голову на бок, с умилением глядя на обожаемого Монарха.

– Я – да и не смогу, Ваше Величество?! Зачем же так обижать Садиса, выпуская стрелу сомнения и недоверия к его навыкам, прямо в честное и любящее вас сердце? Все мои профессиональные знания будут смиренно положены к подножию вашего трона, а тело того подлеца, кто осмелился таить от вас хоть крупицу информации, изогнётся в муках, не в силах терпеть адский огонь, который станет пожирать его мозг! Особенно, если вы говорите, что это и мне самому жизненно необходимо.

– Какой хороший слух у засранца, – пробормотал Зелёный, стоявший справа от меня.

– Одним словом, сделаю всё, как вам будет угодно, о светоч моего разума, досточтимый Монарх наш! Но я не вижу, где же тот, кто своими показаниями должен услаждать камертон вашего слуха и лить бальзам покаяния на ваше милостивое сердце? Не тот ли это человек из вашего окружения, который, очевидно, пренебрегая вашим благоволением ко мне, только что называл меня засранцем? – И Садис мельком, ни на ком, особо, не задерживаясь, скользнул глазами по нам, стоявшим рядом с троном Монарха.

Зелёный непроизвольно отступил за мою спину.

– Слушай, Садис, – терпеливо сказал Монарх, – ты шути, да не зашучивайся! И на моих Министров намекать нечего. Если кого из них и будет нужно пригласить на доверительный разговор, к которому будешь допущен и ты, то определять это буду я, и более – никто! Надеюсь, никаких недоразумений нет, и тебе всё ясно?

– О, Ваше Величество! – Садис упал на колени. – Я только проявил излишнее рвение, не гневайтесь на бедного Садиса! Сердце моё и голова моя – ваши, и я готов…

– Встань, дружище, – кивнул Колот Винов, – но не надо больше нагонять страху на моих Министров. Тем более что вот как раз и твой собеседник. Господа, прошу садиться – в ногах правды нет, а процедура может затянуться.

Через одну из дверей ввезли на кресле-каталке Калабанова. Он был одет в такой же мягкий тёмно-горчичного цвета пиджак и почти чёрные брюки. Впрочем, в ярком свете я заметил, что брюки немного отливают зеленью. Под пиджаком у Виктора Петровича также красовалась белоснежная водолазка. В целом, его костюм практически полностью соответствовал тому, что было на нём тогда, когда он снял плащ в квартире Саши.

Калабанов был пристёгнут к креслу и, бешено вращая глазами, смотрел по сторонам. Разумеется, единственным из присутствующих, кого он когда-либо видел, был я, но вряд ли он мог запомнить человека, встреченного мельком на похоронах год тому назад.

Хотя по утверждению Мишки, он когда-то и испытал на себе перемещение в виртуальный мир, произошедшее сейчас, было для него странно и дико. Однако, привычная уверенность в себе человека «в законе» даже сейчас придавала Калабанову стойкость. Поняв, что перед ним некие персоны, от которых может зависеть его судьба в отличие от солдат, в руки которых он попал сразу же после перемещения, Калабанов первым открыл рот.

– Это что за уроды тут вырядились? Вы откуда взялись, недоумки? Вы знаете, с кем связались? Да вас…

Монарх кивнул мне, как человеку, более сведущему, по его мнению, в вопросах общения с таким типом, как Калабанов.

– Любезный Виктор Петрович, – Я встал и сделал несколько шагов, становясь впереди, но чуть в стороне от Монаршего трона, – вы находитесь там, куда так страстно хотели попасть, что ради этого вынудили в своё время совершить самоубийство Михаила Беркутова и его жену.

Калабанов, выпучив глаза, уставился на меня.

– Меня вы, естественно не помните, – продолжал я, – но косвенно из-за вас пострадал и я: мне тоже пришлось последовать за моими друзьями. Мария, будь любезна, покажись ему!

Маша вышла из-за трона, куда она отошла перед тем, как ввезли Калабанова.

– Маша! – Казалось, что глаза у Калабанова выскочат из орбит.

– Да, Витёк, вот и увиделись, – очень холодно молвила Маша.

Калабанов дико взглянул на своё, прикованное к креслу тело.

– Тело ваше практически такое же, как и там, откуда мы вас забрали, – сказал я. – По крайней мере – для вас. И ощущения ваши будут такими же во всех отношениях. Вы понимаете, к чему я клоню, Виктор Калабанов?

– Так это… как это…? Всё-таки, там?… – пробормотал Калабанов, теряя львиную долю спеси, с которой он, хоть и связанный, въехал сюда на каталке.

– Ага, и теперь ты – тут! – подтвердила Маша.

– Что вам надо? – Во взгляде Калабанова появилась затравленность пойманного зверя. Он прекрасно понял, что рассчитывать на снисходительность ему не приходится, но надеялся, что, возможно, удастся как-нибудь договориться.

– Вот это деловой разговор! – кивнул я. – Прежде всего: сколько времени вы собрались находиться на квартире у Светланы?

Похоже, Калабанов такого вопроса не ждал.

– Чего? – то ли не понял, то ли машинально спросил он.

– Сколько времени ты собирался оставаться у Светланы?

– Ничего я не собираюсь говорить, – огрызнулся Виктор Петрович.

Я вопросительно посмотрел на Монарха, а потом на Садиса. Колот Винов кивнул.

– Садис, – попросил я, – что-нибудь лёгонькое, чуть развязывающее язык.

– Будет сделано, – поклонился палачейный мучитель, пятясь к своему чемодану, который стоял позади калабановской каталки. – Есть одно незамысловатое средство. Довольно эффективное, особенно, когда у пытуемого связаны руки. Чуть позже можно будет использовать мою любимую ножку от табуретки, а пока…