Иван Беляев - Галобионты

«Где он?» – то и дело задавался вопросом Геракл, чувствуя, что его ненавистный соперник должен находиться где-то неподалеку. Иногда он вдруг неожиданно изменял направление своего движения, стремительно поворачивая назад, чтобы наткнуться на Алекса. В эти мгновения Геракл был уверен, что если враг попадется ему на глаза, он не отпустит его без боя. Кто-то из них должен был уйти с дороги. Вдвоем Гераклу и Алексу не находилось места в бескрайних океанских просторах. И рано или поздно решительная схватка должна будет состояться.

Однако по мере того, как Геракл приближался к запасной базе, он все больше задумывался о другом. Вскоре ему предстояла встреча с профессором. Необходимо было подготовиться к опасным сюрпризам, которые могли поджидать его. Маршрут своего следования Геракл определил почти сразу, как только расстался с Алексом. Он припомнил всю информацию, связанную с перемещением Степанова на другой объект. В памяти всплыло Восточно-Сибирское море. Он вспомнил, как профессор с большим неудовольствием говорил о том, что теперь ему придется существовать на краю земли, где нет ничего, кроме вечных снегов и никогда не таящих льдов. При приближении к Восточно-Сибирскому морю Геракл на собственной шкуре убедился в том, что пребывание в воде температуры близкой к нулю не доставляет никакой радости. Благо его организм был способен адаптироваться к таким условиям. К тому же у Геракла имелись все необходимые для пребывания в холодном море препараты. Кожный покров Геракла постепенно покрылся толстым слоем несмываемого жира. Сердцебиение постепенно замедлялось, соответственно замедлялся и кровоток. Эти процессы не могли не повлиять на психическое состояние Геракла. Его мыслительная деятельность стала заторможенной. Мозг погрузился в непроходящую дремоту. Геракл двигался как бы на автопилоте, по заранее выбранному курсу. Он рассчитал, что запасная база должна находиться где-то неподалеку от побережья и, следовательно, нужно прочесать все море по периметру.

Благодаря сравнительно небольшой площади Восточно-Сибирского моря, поиски не заняли много времени. Геракл почувствовал, что база находится где-то рядом еще до того, как обнаружил реальное подтверждение этому.

Дзержинец вплотную занялся проблемами первого приоритета. По его тщательно продуманному плану предстояло одним выстрелом убить нескольких зайцев: избавиться от галобионтов ранних серий, которые, не представляя особой ценности сами по себе, являлись опасными «уликами». Но наиболее значительным фактором было то, что посредством «лишних» галобионтов Дзержинец собирался осуществить ряд важнейших мероприятий.

Они со Степановым приступили к воплощению в жизнь этих замыслов сразу после того, как профессор обосновался на новой базе. Дзержинец опасался, что Антон Николаевич не отнесется к его плану должным образом. Однако к его приятному удивлению Степанов легко согласился с мыслью, что галобионтов ранних серий надлежит уничтожить. Предстоящая потеря первых детищ не только не огорчила профессора, но, как показалось полковнику, даже обрадовала его.

– Полностью согласен с вами, полковник, – с готовностью отреагировал Степанов, выслушав Дзержинца, – прекрасная идея и вполне осуществимая.

Вообще, с некоторых пор, точнее со времени трагического происшествия с Гераклом, Антон Николаевич стал на диво покорным. Он больше не предпринимал совершенно никаких попыток затевать собственные тайные интриги за спиной своего куратора. Дзержинец полагал, что всему причиной галобионт-женщина, которая полностью была отдана на попечение полковника. После того, как между ними состоялся очень долгий, серьезный и трудный разговор, в ходе которого Степанов поведал полковнику обо всех своих секретах, Дзержинец решил сменить гнев на милость.

– Повинную голову меч не сечет, – объявил он профессору, – я отчасти понимаю причины вашего поведения. Все закончилось благополучно. Вы совершили ошибку, но вы же сами ее и поправили. В этой связи обещаю вам, Антон Николаевич, никогда не возвращаться к этим неприятным для всех нас событиям, но при одном, однако, условии.

– Я согласен на все, – поспешно вставил Степанов, – только прошу вас, не отнимайте у меня женщину. Я не смогу…

– Я попросил бы вас профессор, – с нажимом проговорил Дзержинец, – не перебивать меня. Мое условие не касается женщины-галобионта, о ней я скажу позже. Пока же я возвращаюсь к своему условию. Как вы сами убедились, мой дорогой Антон Николаевич, вы находитесь не в том положении, чтобы иметь возможность для совершения самостоятельных действий, не согласованных со мной. Больше того, вы теперь, как я думаю, убедились, к чему может привести ваша самодеятельность. А посему, если вы еще хотя бы один раз предпримите малейшую попытку скрыть от меня любую мелочь, – при этих словах серые глаза полковника сверкнули устрашающим блеском, – не рассчитывайте на мое снисхождение. Наказание будет суровым и необратимым.

Степанов молчал, он отвернулся от полковника и тот не мог разглядеть выражение его лица.

– Надеюсь, вы не считаете, что мои предостережения неуместны?

– Нет, – Степанов покачал головой, по-прежнему избегая встречаться в взглядом с полковником, – на вашем месте я, скорее всего, поступил бы точно также.

– Рад, что вы правильно понимаете меня. Теперь о женщине.

Дзержинец отметил, как встрепенулся Степанов при упоминании о существе, доставленном на запасную базу в барокамере. И в сотый раз удивился тому, какие бурные страсти могут, оказывается, закипать в душе этого ученого сухаря.

– В свете всего того, что мне известно о вашем прошлом, а мне известно многое, ваше отношение к этой женщине и желание держать ее при себе вполне понятно. Поверьте мне, Антон Николаевич, – на бесстрастном лице Дзержинца изобразилось некое подобие улыбки, – я не был бы мужчиной, если бы не сочувствовал вашим намерениям. Поэтому я ничего не имею против того, чтобы эта женщина содержалась здесь. Понимаю также, что у вас к ней не столько научный, сколько личный интерес, поэтому я не буду донимать вас своим любопытством в отношении этого очаровательного, как я успел заметить, существа. Хотя не скрою, меня весьма занимают некоторые детали…

Дзержинец многозначительно хмыкнул, но увидев, что Степанов помрачнел, продолжал в деловом тоне:

– Надеюсь, что это не последнее существо женского пола, которое будет произведено на свет по вашей технологии, стало быть, у нас еще будет возможность изучить все преимущества, а может быть, и недостатки генерации разнополых галобионтов. Она ваша, – объявил полковник, наблюдая, как просветлело лицо Степанова, – вы вольны поступать с ней так, как вам заблагорассудится. Меня совершенно не будет интересовать, что именно вы проделываете с женщиной. Если вам неймется потешить свою изголодавшуюся по женской ласке плоть – делайте это, как хотите и сколько хотите. Лишь бы только это не отрывало вас от основной работы и не наносило урон нашему общему делу. Я надеюсь что, почувствовав себя удовлетворенным, вы ощутите прилив новых сил и с удвоенным энтузиазмом приметесь за вашу работу.