Вячеслав Хватов - Ядерная осень

— Я не…

— Пойдем, пойдем, — Сашка уже тащил за руку, упирающуюся Ленку, 'от греха подальше'.

— Я вот вашему Бессонову еще напишу, — не унималась она.

— Вот блин огонь-девка, — закрыв дверь, Березин снова сел к столу, — не-е. Не дай бог такую жену.

— Молодой ты еще, — Сергеев подошел к Соколу, — ну все, по койкам. А ты, Вить, пока подготовь свой список — чего там нам надо, по хозяйству. Только отдашь в следующий раз. Завтра нам будет не до этого.

На секунду ему даже показалось, что покрытая известковой крошкой скамейка, приобрела красноватый оттенок, упавших на нее первых лучиков восходящего солнца. Но нет. Ничто не нарушало, как сказали бы раньше, предрассветную темень улицы. 'Раньше', потому что теперь с рассветами была напряженка. Как и с закатами и прочими природными явлениями, которые радовали всех жителей планеты Земля до ЭТОГО.

Хотя все-таки 'покраснела' таки скамейка-то. Но не от солнца и не от стыда. От кормовых габаритных огней сладковского Т-102, который задним ходом, тихо урча мотором, выползал из ворот подземного гаража высотки, на проспекте Вернадского.

— Значит, развернуться им там негде, — рассуждал про себя Сергеев, — вот бараны. Что задом заехать нельзя что ли? — он махнул рукой и Береза, приготовив связку РКГ-7, пополз к танку, прячась за мусорными баками и обгоревшими остовами машин. Полз он справа, тогда как сам Сергеев, чуть позже, зажав в руке старый добрый 'коктейль Молотова', пополз слева, по более открытому пространству. Епифанов, удобно устроившись с РПК в бетонном загончике для мусорных контейнеров, который находился на небольшом возвышении, перед высоткой и из которого хорошо простреливались все подходы к гаражу, остался прикрывать свежеиспеченных диверсантов.

У них получилось все настолько удачно, что расскажи Сергееву позже, о подобном кто-нибудь другой — он отнес бы это в разряд тех баек поисковиков, над которыми смеются даже дети.

От взрыва зазвенели остатки стекол в выстроившихся вдоль проспекта многоэтажных коробках. Лишившись левой 'гусеницы' пятящийся Т-102 развернулся, задев выползающий следом БТР. А огненная жидкость самопального 'молотова' хлестнув по услужливо подставленному моторному отсеку танка, щедро разлилась по корпусу бронетранспортера. Загорелись обе машины. А когда Сергеев и Березин, сломя голову, неслись назад, сдетонировали боеприпасы, видимо загруженные на борта по 'самое не могу'.

Бетонные конструкции гаражного въезда, не выдержав такого фейерверка, похоронили под собой все, что осталось от бронетехники. И в это же время, словно вторя 'праздничному салюту', устроенному группой Сергеева, на юго-востоке Раменок, взлетели на воздух (не сами, а с помощью двадцати пяти килограмм аммонала) два, подготовленных ко взлету МИ-42.

— Получилось, получилось. Мы и крылышки и ножки им обрезали, — Сашка Епифанов едва не приплясывал с РПК в руках, — теперь надолго угомонятся, гады.

— Отставить ритуальные танцы, — Сергеев тяжело дыша, обернулся, чтобы посмотреть на содеянное, — нам еще на 'Кравченко' добраться надо.

И все время, оглядываясь по сторонам, троица, переполняемая эйфорией, затрусила вдоль мертвых громадин домов, на стенах которых кривлялись причудливые тени, отбрасываемые языками угасающего пламени. И вскоре, и эти тени и поисковики, растворились в дымке, прижавшегося вплотную к земле, сереющего неба.

14.11.2026 г. Рязанская область. г. Ряжск.

Отзвуки его шагов разносились гулким эхом, казалось, по всем пустынным улочкам Ряжска. Вообще в обезлюдевших, разрушенных городах, городках и поселках передвигаться бесшумно было не реально. Или как сейчас, многократно отраженные звуки ударов каблуков армейских ботинок, гуляли по проспектам и переулкам, заглядывая в каждое, лишенное стекол, окно, или, все равно, своим шуршащим 'вш-ш, вш-ш' и хрустящим 'хр-р, хр-р', с головой выдавал, идущего путника бесконечный ковер из битого стекла и кирпича, листьев, бумажек и прочего мусора.

Егор остановился и снял 'Бенелли' с плеча. Наискосок, через дорогу стоял целехонький, если не считать прошитого автоматной очередью, лобового стекла, автобус. Тонированные стекла, кузов из какого-то серебристого металла. Он казался пришельцем из той, другой жизни, заброшенным машиной времени на развороченные улицы Ряжска, вместе с хроно-туристами. Вот сейчас откроется дверь и экскурсовод, в модном блестящем костюме, выведет наружу разношерстную публику: студентов, пожилые пары, детишек с мороженным. А как всегда, суетливые японцы, со своими традиционными фотоаппаратами, будут шастать вокруг, и снимать близлежащие руины, отставая от основной тургруппы. Он подошел к автобусу. Нет, не было туристов. Только упавшая на баранку голова шофера и брызги крови на лобовом стекле.

Достав нож, он разомкнул гармошку задней двери. Внутри, на полу, в беспорядке валялись сумки, кошельки и барсетки.

— Понятно. Попали туристы под раздачу.

На пятом от водителя кресле, в левом ряду, сидел пузатый дядечка. Распухшие руки прижимали к груди дорогое портмоне, чуть ниже которого, торчала рукоятка кухонного ножа. После недолгих поисков, Егор нашел то, что искал — две пачки сигарет.

Выйдя из смрадного салона, он вдохнул полной грудью. Бросив взгляд налево-направо, шагнул на середину проезжей части. Полетела, кувыркаясь и грохоча, поддетая носком ботинка, алюминиевая банка.

— Черт. Теперь за три квартала знают, что я иду, — он со злости наподдал банку еще раз.

Да. Все его рассуждения, ну насчет легкости обнаружения передвигающегося субъекта, конечно верны. Но только в том случае, если сам сидишь в засаде. Сейчас же ему казалось, что к ритмичному 'стук-стук' его 'Combat Boots', примешивались какие-то посторонние звуки. Как будто за ним шаг в шаг, словно в дешевом шоу, шел размалеванный клоун, повторяя все его движения, строя за его спиной рожицы и пристраивая к его голове рожки, из двух пальцев.

Он резко обернулся. Пусто.

Стук-стук.

Блин. Опять кто-то паясничает за спиной.

— Да. Нервишки сдают, — Егор передернул затвор. Металлический лязг унесся дальше по улице, пугая, сорвавшиеся с насиженных мест, газетные обрывки.

Нет. Это добром не кончится. У него возникло желание заорать во все горло или пальнуть по этим, пялящимся на него своими темными провалами глазниц, окнам.

Он вошел в ближайший дом. Поднялся на последний, пятый этаж. В первой квартире, в которую он сунулся, в комнате, на диване лежал высохший труп старушки. В квартире напротив никого не было и Егор, свернувшись калачиком на кресле, у окна, замер, подобно варану на солнцепеке, уставившись на безлюдную улицу.

Сильного ветра не было, но от его еле слышного завывания в венткоробах, стало не по себе. Дребезжали стекла в старом трюмо. Так они дребезжат, когда по улице ползет, гремя на рельсовых стыках, трамвай. Трамвая на улице не наблюдалось, зато из переулка выскочила и стремглав понеслась в том направлении, откуда пришел Егор, стая тощих, облезлых собак.