Вячеслав Хватов - Ядерная осень

Хоть что-то живое. Его передернуло.

Хорошо, что это 'живое' еще по квартирам не шарит. Надо бы подпереть чем-нибудь дверь. Лень.

Лень, ему было, и готовить есть.

Зачем? Зачем готовить? И вообще, зачем все это? Куда он идет?

В каждом более-менее крупном городе — одни трупы. Если и есть кто живой, то либо мародеры, либо охотники за головами. Могут ли его старенькие родители выжить в такой среде? А сколько мегатонн получила Москва? Он опустил голову на колени.

Накатило. Придавило к земле. Выворачивает на изнанку.

Кому теперь есть дело до него? Если только стае голодных псов или людоедов-гурманов? Хватит. Он взвел курок и засунул ствол между стучащих друг о друга зубов. Язык пощипывало кисловатым привкусом железа. Так бывало в детстве. Он касался языком металлического забора. Зачем? Спроси ребенка зачем. Зачем все мальчишки в детстве прыгают на тонкую еще, корку льда, на луже, жгут тополиный пух или пробуют железку на вкус, особенно зимой, рискуя так и остаться торчать во дворе, до морковкиных загодей, с прилипшим языком.

Зима. Будет ли она вообще когда-нибудь? Уже середина ноября, а теплынь стоит — сентябрьская. Ни намека на заморозки.

Бах. Егор вздрогнул и едва не взвыл, больно ударившись зубами о металл. Скосив глаза, он увидел ковыляющего по улице парня, одетого в бело-синюю куртку, с огромной надписью 'Мальборо' на спине.

— Вот дурень. Он бы еще мишень там себе нарисовал.

Парень, держась за простреленную ногу, едва ли не скакал на второй, здоровой.

— Хгля, — Егор вынул обслюнявленный ствол 'Бенелли'.

— Егрит хвою. Хакой шырк обвомався — мохги по побевке — в дверях стояли два вооруженных 'Калашниковыми', типа, один из которых улыбался, во все свои четыре зуба.

— Может помочь? — участливо спросил второй.

— Я — ш ужовольшвием, — беззубый навел на Егора короткий ствол АКСУ-74.

— Положи свою дрыну на пол. Медленно.

Он медленно опустил 'Бенелли' на пол и получив прикладом в спину, минут пять, лежа на полу, глотал воздух, пытаясь восстановить дыхание.

— Что с этим делать, Глухой? — в комнату вошли еще трое. Шедший последним здоровяк, тащил за ногу, оставляющего за собой кровавый след, парня, которого подстрелили на улице.

Что делать, что делать, — визгливым голосом передразнил коротышка — нечего шмалять по нему было, — он с досады пнул здоровяка в пах. Тот согнулся, выдохнул, но почему-то не ответил.

Как мелкий зашел, Егор не видел, но одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что этот мозгляк здесь главный.

Одет он был в новый камуфляж. На небольшом брюшке красовался АС 'Вал'-2М — последней модификации. На голове коротышки был надет бронешлем. Правда без ПНВ, противогаза и других наворотов, да еще и со сломанным 'забралом'. Из остальных начальственных 'девайсов', он заметил выглядывающий из висящего на груди расстегнутого чехла, 'цейссовский' монокуляр и ОМОНОВский дистанционный электрошокер, болтающийся на боку. Этим чудом техники он и 'осчастливил', попытавшегося приподняться Егора. Перед глазами все поплыло. Он, снова ткнувшись носом в пол, не мог видеть, что происходило в комнате. Доносились лишь приглушенные, словно сквозь ватные беруши, звуки.

— Давай Шмыга, тащи его туда, — Глухой махнул в сторону ванной — нам он такой без надобности. Ни в тире постоять не сможет, ни прибраться. А вот этот, — Глухой ткнул пальцем в находящегося в прострации Егора — для тира сойдет. Для уборки слабоват.

Шмыга волоча парня все так же, за ногу, скрылся в ванной.

Бум, — стукнулась мотающаяся голова об порог. Буквально через пару секунд, здоровяк уже стоял в центре комнаты, вытирая охотничий нож о штаны.

За окном два раза бипнуло.

— Давай этого в машину, — Глухой повернулся к Егору.

Его поставили на ноги. Ноги подгибались.

— Пеешкаравша кы, — четырехзубый глотнув из фляги, прополоскал рот и плюнул вонючей жидкостью Егору в лицо.

Как его дотащили до 'Урала', как довезли до лагеря банды Глухого и бросили на пол в ветхом бараке — он не помнил. Запомнилась только болтавшаяся на груди у Глухого, блестящая рокерская бляшка, с рельефным бычьим черепом. — еще один символ власти отмороженного главаря.

В себя он пришел от того, что какая-то маленькая девочка щекотала ему щеку, прутиком от веника.

Странные ощущения. Его одновременно тошнило и жутко хотелось есть.

— Ты кто?

Она засмеялась и так, не ответив, выбежала из барака.

— Это дочка поварихи, — пояснил хриплый голос сверху — ее не трогают.

Егор обвел взглядом барак. Тот сарай, в котором его держали в пионерском лагере, показался бы теперь, как минимум четырехзвездочным отелем, на фоне этого строения.

Врытые в земляной пол стеллажи, ставшие теперь нарами, стены из досок, с щелями, толщиной в палец и крыша, только в некоторых местах, заслоняющая собой свинцовое стадо облаков.

Хотя последнее особой роли и не играло. Дождей не было давно. А если и начнется дождь, то, скорее всего — кислотный. И тут уж никакая, даже сплошная деревянная крыша не поможет.

Егор встал. Его повело.

— Лежи, дурак. На тот свет раньше времени хочешь? — сверху закашлялись.

Обладателем хриплого голоса оказался не старик, как подумал Егор, а совсем даже наоборот — молодой парень. Выглядел он не важно. Изодранная в клочья рубаха почти совсем не прикрывала тело и сквозь лоскуты виднелась впалая, вся покрытая шрамами и язвами, грудь. На каком-то почерневшем лице резко выделялись белки выпученных, воспаленных глаз. На руках и ногах — следы от веревок, наручников или кандалов. Редкие черные зубы и отсутствие трех пальцев, отрезанное ухо.

Что с ними здесь делают? Что здесь происходит? Ему стало страшно.

— Что, не нравлюсь? — парень вновь закашлялся — просто я местный долгожитель. Обычно тут долго не живут, — его сосед протянул руку — ну давай знакомиться. Илья.

— Егор. А почему долго не живут?

— Сам увидишь, — Илья махнул рукой. Опасливо озираясь, он прикрыл рот рукой и сотрясаясь в беззвучном кашле, отвернулся к стене.

И Егор увидел. На противоположной стороне двора, метрах в тридцати от барака, забегали несколько человек. Ни того, кого называли Глухим, ни его церберов, среди них не было. Они появились позже, когда все было готово, эффектно подкатив на армейском внедорожнике.

А до этого, пятеро вломившихся в барак бандитов, пинками вывели из него двенадцать зашуганных, сгорбившихся и дрожащих, но покорно волочащих ноги, пленников. Вечером, вспоминая об этом, Егор думал — Почему они не сопротивлялись? Почему они, как бараны, шли туда?

Отвели их не далеко. Сквозь огромные щели, ему было видно, как тощий, бородатый тип, бегал, размахивая руками, а два, безостановочно ржущих над чем-то, мужика с мотком веревки, поочередно привязывали каждого из двенадцати пленников к деревянным столбам, врытым вдоль опушки, метрах в пятидесяти от барака. Из разношерстного войска, вооруженного в основном старыми добрыми АК-74, все тот же бородач, по какому-то принципу, отобрал двенадцать человек.