Мэрион Брэдли - Верховная королева (Туманы Авалона - 2)

Тишину в комнате нарушали лишь всхлипывания Гвенвифар. Моргейна подождала немного, чтобы королева слегка успокоилась, и сказала:

- Сестра, я сделаю для тебя, что смогу. Артур вполне может дать тебе ребенка; тебе незачем отправляться к кострам Белтайна или искать другого мужчину. Пообещай никогда не говорить вслух, что я тебе об этом сказала, и вопросов тоже не задавай. Но воистину одно дитя Артур зачал.

Гвенвифар уставилась на нее во все глаза.

- Он говорил мне, что детей у него нет...

- Может статься, он просто не знает. Но я видела ребенка своими глазами. Он воспитывается при дворе Моргаузы...

- Но тогда, раз у Артура сын уже есть и если я ему ребенка так и не рожу...

- Нет! - быстро возразила Моргейна, и голос ее прозвучал хрипло и резко. - Я же сказала: никому об этом не говори; этого ребенка он никогда не сможет признать. Если ты так и не родишь ему сына, тогда королевство перейдет к Гавейну. Гвенвифар, ни о чем меня не спрашивай; я ничего тебе более не скажу, одно лишь: если ты не в силах родить, виноват в этом не Артур.

- С прошлой осени я так ни разу и не понесла... и за все эти годы такое случалось только трижды... - Гвенвифар сглотнула, утирая лицо покрывалом. - Если я вручу себя Богине, она ведь смилостивится надо мною...

- Может, и так, - вздохнула Моргейна. - И ехать на Драконий остров тебе незачем. Ты можешь зачать, я знаю... пожалуй, амулет помог бы тебе доносить дитя до родов. Но предупреждаю тебя еще раз, Гвенвифар: чары и амулеты срабатывают не так, как хочется того мужам и женам, но по своим собственным законам, и законы эти столь же странны и непредсказуемы, как ход времени в волшебной стране. И не вини меня, Гвенвифар, если амулет подействует не так, как ты рассчитываешь.

- Если он даст мне хотя бы тень надежды забеременеть от моего лорда...

- Даст, - заверила Моргейна и направилась к дверям. Гвенвифар поспешила за нею, точно ребенок за матерью. И что же это окажется за амулет такой, гадала королева, и как он сработает, и отчего у Моргейны вид такой торжественный и отчужденный, словно она сама - Великая Богиня? Но, сказала себе Гвенвифар, вдохнув поглубже, она покорно смирится с чем угодно, лишь бы только исполнилось заветное желание ее сердца.

Час спустя, когда затрубили трубы и Моргейна с Гвенвифар сидели бок о бок у самого края поля, к ним перегнулась Элейна и промолвила:

- Гляньте-ка! Кто это там выезжает на ристалище рядом с Гавейном?

- Это Ланселет, - задохнулась королева. - Он вернулся.

Ланселет похорошел еще больше. Щеку его перечеркивал красный рубец, Бог весть где полученный; как ни странно, шрам ничуть его не портил, но лишь подчеркивал его свирепую красоту дикой кошки. В седле он сидел как влитой. Гвенвифар делала вид, что слушает болтовню Элейны, а на самом деле не понимала ни слова, не сводя взгляда с всадника.

"Горькая, ох, что за горькая ирония! Почему же сейчас, когда я твердо решилась, я дала клятву не думать о нем более и свято исполнять предписанный мне долг перед лордом моим и королем..." На шее, под крученым золотым ожерельем, - подарком Артура на пятый год их брака, - она ощущала тяжесть Моргейнова амулета, зашитого в крохотный мешочек, что покоился в ложбинке между грудями. Королева понятия не имела, что там внутри; да и знать того не хотела.

"Но почему сейчас? Я-то надеялась, что, когда он вернется на Пятидесятницу, я уже буду носить дитя моего лорда, и он на меня больше не взглянет, понимая: я твердо решила чтить мой брак".

И однако же против собственной воли Гвенвифар вспоминала слова Артура: "Ежели так случится, что ты и впрямь произведешь на свет дитя, я ни о чем допытываться не стану... ты меня понимаешь?" О да, Гвенвифар отлично его поняла. Сын Ланселета может стать наследником королевства. Не за то ли ей это новое искушение, что она уже впала в тяжкий грех, впутавшись в Моргейнино чародейство и пытаясь безумными, непристойными угрозами вынудить Моргейну помочь ей?..

"Какая мне разница, если я рожу моему королю сына... а если Господь и проклянет меня за это, так что мне за дело?" Гвенвифар тут же испугалась мыслей столь кощунственных; однако размышлять о том, чтобы отправиться к кострам Белтайна - кощунство не меньшее...

- Глядите-ка, Гавейн повержен... даже ему против Ланселета не выстоять! - восторженно закричала Элейна. - Ой, и Кэй тоже! Как только у Ланселета духа хватило сбросить с коня хромого?

- Элейна, ну, можно ли быть такой дурочкой, - вмешалась Моргейна. По-твоему, Кэй поблагодарил бы Ланселета за снисхождение? Если Кэй участвует в турнирах, конечно же, он знает, чем рискует! Никто ведь не заставляет его драться.

С того самого мгновения, как на поле выехал Ланселет, сама судьба предопределила, кому достанется приз. Соратники добродушно ворчали, наблюдая за происходящим.

- Теперь, когда Ланселет здесь, нам на поле можно и не выезжать, - со смехом заявил Гавейн, одной рукою обнимая кузена за плечи. - Ланс, ты не мог задержаться на денек-другой?

Ланселет тоже хохотал; лицо его разрумянилось. Он принял золотую чашу - и подбросил ее в воздух.

- Вот и матушка твоя уговаривала меня остаться в Лотиане на Белтайн. Да я не затем приехал, чтобы отнять у тебя награду: награды мне не нужны. Гвенвифар, госпожа моя, - воскликнул он, - возьми эту чашу, а взамен дай мне ленту, что носишь на шее. А чаша пусть украсит алтарь или стол самой королевы!

Гвенвифар смущенно схватилась за ленту, на которой висел Моргейнин амулет.

- Эту вещь я никак не могу тебе отдать, друг мой... - Королева отстегнула шелковый рукав, что сама же расшила мелким жемчугом. - Возьми вот это в знак моей приязни. А что до наград... что ж, я вас всех оделю... - И королева жестом поманила Гавейна с Гаретом, что ехали след в след за Ланселетом.

- Жест любезный и учтивый, - похвалил Артур, вставая. Ланселет принял вышитый рукав, поцеловал его и закрепил на шлеме. - Однако самого доблестного бойца моего ждут и иные почести. Добро пожаловать к нам за стол, Ланселет, тебе отвели место на возвышении. Заодно и расскажешь нам, чего повидал с тех пор, как уехал из Камелота.

Гвенвифар, извинившись, удалилась вместе со своими дамами готовиться к пиру. Элейна и Мелеас без умолку тараторили о том, как Ланселет доблестен, как великолепно сидит на коне и как же великодушно с его стороны отказаться от всяких притязаний на награду! А Гвенвифар думала лишь о том, каким взглядом смотрел на нее Ланселет, умоляя о ленте с шеи. Королева подняла глаза: на губах Моргейны играла мрачноватая, загадочная улыбка. "А ведь я даже помолиться не могу о спокойствии душевном; право молиться я утратила".

В течение первого часа, пока длился пир, королева расхаживала по залу, следя, чтобы все гости разместились как подобает и угостились на славу. К тому времени, как она заняла свое место на возвышении, большинство сотрапезников уже перепились, а снаружи окончательно стемнело. Слуги внесли светильники и факелы, закрепили их на стене, и Артур весело объявил: