Дэн Симмонс - Олимп
- Название:Олимп
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:АСТ Москва, АСТ, Хранитель
- Год:2007
- Город:Москва
- ISBN:5-17-037640-5, 5-9713-3888-9, 5-9762-0917-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Дэн Симмонс - Олимп краткое содержание
Научная фантастика, основанная на “Илиаде” Гомера…
Книга, которую журнал “Locus” назвал “миром абсолютно живых персонажей, действия, страсти и интеллекта”, а журнал “Interzone” – “удивительным исследованием тем отваги, дружбы, долга и смерти в судьбах профессиональных героев”.
Лучше же всего об этом удивительном эпосе сказал Дин Кунц: “Дэн Симмонс просто великолепен!”
Олимп - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Мужчина покосился вниз и спешно запахнул свой халат, полы которого разъехались в самом начале беседы.
– Ближайший час вагон будет проезжать над Пиренеями, – продолжала дама. – Теперь, когда у Хармана в голове завелся не только градусник телесных утех, нам найдётся что обсудить и решить по дороге. Предлагаю: пусть наш Прометей идёт наверх, примет душ и оденется. Дедуля может пока вздремнуть. А я, так и быть, помою посуду.
65
Ахиллес размышляет, не слишком ли он погорячился, вынудив Зевса низвергнуть себя в глубочайшую и темнейшую бездну преисподнего мира. А ведь поначалу затея казалась такой остроумной…
Во-первых, здесь нельзя дышать. Теоретически квантовая сингулярность его погибели от руки Париса должна защищать Пелида от смерти, но не спасает от першения в горле, саднящего кашля и падения с высоты на раскалённый, точно вулканическая лава, чёрный валун, пока напоённая метаном атмосфера травит и разъедает лёгкие. С тем же успехом можно вдыхать кислоту.
Во-вторых, этот самый Тартар – прескверное место. Чудовищное давление – а оно в этих краях такое же, как на уровне двухсот футов ниже поверхности земного моря, – больно сжимает каждый дюйм человеческого тела. Жара нестерпимая. Простого смертного, хотя бы и героя вроде прославленных Диомеда и Одиссея, давно убило бы, но даже и полубог Ахиллес тяжко страдает. Кожа его покрылась багровыми и белыми нарывами, а на открытых участках вздуваются всё новые волдыри.
И наконец, в-третьих, мужеубийца ослеп и почти оглох. Смутные, всё проницающие отблески вулканов не дают возможности ясно смотреть, ибо красноватая мгла колеблется из-за невероятного давления и плотного облачного покрова, из-за густого дыма, который валит из неостывших кратеров, и беспрестанной завесы кислотного ливня. Спёртая, палящая атмосфера давит наушные перепонки героя, так что любые звуки представляются ему приглушёнными раскатами барабанов и многотонными шагами под стать свинцовым ударам внутри готовой расколоться черепной коробки.
Просунув руку под кожаные доспехи, Ахиллес проверяет, на месте ли крохотный механический маячок. Изобретение Гефеста слегка пульсирует. По крайней мере не треснуло под кошмарным давлением, от которого так страдают глаза и барабанные перепонки кратковечного смельчака.
Где-то среди адского мрака герою мерещатся громадные движущиеся тени, но даже самые яркие багровые вспышки не дают разглядеть, кто или что бродит рядом в ужасной ночи. Ясно одно: существа эти чересчур велики и странно сложены, чтобы оказаться людьми. Кем бы они ни были, пока что им нет никакого дела до человека.
Быстроногий Ахилл, сын Пелея, предводитель бесстрашных мирмидонцев и благороднейший из героев Троянской войны, полубог в испепеляющем гневе, лежит, раскинув конечности, ослепший и оглохший, на жарком пульсирующем камне и тратит последние силы на то, чтобы не задохнуться.
«А может, – думает он, – надо было придумать другой план, как одолеть Громовержца и воскресить мою милую?»
От одной лишь мысли о Пентесилее мужчина готов расплакаться, будто ребёнок. Впрочем, ребёнком-то он как раз и не лил слез. Ни разу. Мудрый Хирон учил его не поддаваться чувствам – не считая, конечно, злости, ярости, ревности, голода, жажды и полового влечения, столь важных в жизни воина, – но чтобы рыдать от любви? Услышав такое, благородный наставник разразился бы резким хохотом и как следует огрел бы юного питомца тяжёлым посохом. «Любовь – ещё одно название блуда», – сказал бы кентавр, а потом во второй раз хватил бы семилетнего Ахиллеса палкой по виску.
Но самое обидное, от чего в этом зловонном аду на глаза мужеубийцы наворачиваются слезы: среди бурлящих страстей, в сокровенной глубине сердца Пелид понимает, что не дал бы ломаного гроша за жизнь амазонки – свидетели боги, она же явилась к нему с отравленным копьём в руке! – и сожалел бы лишь о времени, потраченном на убийство грудастой девахи с конём. Однако вот он, герой из героев, мается в преисподней после горячей ссоры не с кем-нибудь, а с владыкой Зевсом, и всё из-за нескольких капель эликсира траханой Афродиты, пролитых на смрадное тело царицы.
Во мгле вырисовываются три исполинские фигуры. Существа приближаются, и воспалённые, слезящиеся очи Ахилла различают в них женщин – если это название подходит к великаншам тридцати футов ростом, чьи груди весят больше, чем весь Пелид. Нагие тела расписаны яркими красками, пёстрый рисунок виден даже в багровых зарницах вулканов. Лица у незнакомок вытянутые и на редкость безобразные, волосы не то извиваются в перегретом воздухе подобно спутанным гадюкам, не то на головах и впрямь змеиные клубки. Мужчина распознаёт голоса лишь потому, что каждый слог нестерпимым рокотом перекрывает общий шум.
– Сестрица Иона, – грохочет первая великанша, склоняясь над смертным во мгле, – не скажешь ли, что это за создание так распростёрлось на скале подобно звезде морской?
– Сестрица Азия, – отзывается вторая, – я бы рассудила, что сей есть смертный муж, когда бы кратковечный мог сюда явиться и жив остаться. И когда бы знала, какого пола это существо: ты видишь, возлежит оно на брюхе. А волосы у него красивые.
– Сестрицы Океаниды, – подытоживает последняя, – давайте же посмотрим, кто пред нами.
Огромная рука грубо хватает Ахилла и переворачивает на спину. Пальцы величиной с могучие чресла героя срывают с него доспехи, ремень и скатывают набедренную повязку.
– Ну что, оно – самец? – любопытствует первая громадина, которую нарекли Азией.
– Если подобная мелочь, как у него, даёт права на столь громкое имя, – откликается третья.
– Кем бы оно ни было, сейчас оно повержено ниц, – произносит великанша по имени Иона.
И вдруг исполинские тени во мраке, которые Ахиллес поначалу принял за утёсы, шевелятся и, покачиваясь, рокочут:
– Повержено ниц!
И где-то в вдали, в полыхающей багровыми всполохами ночи, Неизвестно чьи голоса вторят эхом:
– Повержено ниц!
В голове героя наконец проясняется. Хирон обучал юного Ахиллеса почитать не только живых и присутствующих богов. Иона и Азия – дочери Океана; третью зовут Пантея. Они – второе поколение титанов, рождённых со времени первого совокупления Земли и Геи [65]и владевших вместе с родителями землёй и небом, покуда следующий потомок, Зевс, не одолел их всех и не свергнул в Тартар. Одному лишь Океану была оказана милость: Кронид заточил его в более уютном месте – в слое особого измерения под квантовой оболочкой на Земле Илиона. Боги даже могли навещать изгнанника; а вот его потомство без исключения оказалось в зловонной бездне заодно с Океановым братом Кроном и их сестрой Реей, которые и породили Громовержца. Все прочие титаны, рождённые от сочетания Земли и Геи, то есть братья Кей, Крий, Гиперион и Япет, а также их сестры: Тейя, Фемида, Мнемосина, златоодёжная Феба и прелестная Тетис, – без жалости были сброшены в Тартар тысячи лет назад, едва только Зевс одержал П9беду.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: