Дэн Симмонс - Олимп

Всё это Ахиллес прекрасно помнит из наставлений, усвоенных при копытах мудрого Хирона.

«Ну и хрена ли мне пользы от этого?» – мрачно думает он.

– Оно разговаривает? – удивлённо басит Пантея.

– Пищит, – уточняет Иона.

Океаниды втроём наклоняются послушать, как Пелид пробует объясниться. Всякая попытка стоит ему немалых терзаний, вынуждая глубже вдыхать ядовитый воздух. Сторонний наблюдатель без труда определил бы по издаваемым звукам (и оказался бы прав), что в густой, точно жирный бульон, атмосфере Тартара, содержащей углекислоту, метан и аммиак, находится немалая доля гелия.

– Оно звучит, словно расплющенная мышь! – смеётся Азия.

– Словно расплющенная мышь, что силится говорить на цивилизованном языке, – подхватывает Иона.

– С кошмарным акцентом, – соглашается Пантея.

– Нам нужно отнести его к Демогоргону, – произносит Азия и склоняется ниже.

Гигантские пальцы грубо хватают Ахилла, выдавив при этом большую часть аммиака, метана, углекислого газа и гелия из настрадавшихся лёгких. Герой аргивян беспомощно разевает рот, как рыба, которую вытащили на берег.

– Демогоргон пожелает лицезреть сие непонятное существо, – кивает Иона. – Неси его, сестрица, неси к Демогоргону.

– Неси к Демогоргону! – вторят гигантские насекомообразные твари во мраке за великаншами.

– Неси к Демогоргону! – отзываются ещё более огромные и неузнаваемые тени где-то вдали.

Эйфелева дорога окончилась на сороковой параллели, у побережья некогда существовавшей Португалии, чуть южнее Фигейра-да-Фош. Харман уже знал, что на юго-востоке, в какой-то паре сотен миль, шаблоны модулированных силовых полей, прозываемые Дланями Геркулеса, разграничивают Атлантический океан и Средиземный Бассейн, который осушили «посты» – причём мужчина точно знал, зачем они это сделали и для чего использовали Бассейн примерно две тысячи лет. А в паре сотен миль к северо-востоку от места, где обрывалась Эйфелева дорога, располагался круг земли шестидесяти миль шириной, расплавленный в стекло. Здесь, по сведениям супруга Ады, тридцать два века назад состоялось решающее сражение между Глобальным Халифатом и Новым Европейским Союзом: более трёх миллионов протовойниксов ринулись в бой и легко одолели двести тысяч обречённых рыцарей механизированной человеческой пехоты. Харману и это было известно…

В общем, он уже понял, что знает чересчур много. А понимает чересчур мало.

Итак, все трое – Мойра, воплощённая голограмма Просперо и мужчина, у которого по-прежнему жутко раскалывалась голова, – стояли на площадке последней башни. Харман покинул подвесной вагон – возможно, уже навсегда.

За спинами путешественников зеленели холмы бывшей Португалии. Впереди расстилался Атлантический океан, перерезанный Брешью к западу от маршрута Эйфелевой дороги. Погожий выдался день: не слишком жарко, не слишком холодно, ласковый ветерок, в небе ни облачка. Солнце изливало свои лучи на зелёные пики скал, на белый песок и лазурные просторы по обе стороны от Атлантической Бреши. Мужчина твёрдо знал: даже с вершины башни взгляд его не проникнет далее шестидесяти миль к западу, и всё-таки открывшийся вид казался бескрайним, словно тянулся на тысячи миль. Брешь начиналась как широкая стометровая площадь, огороженная невысокими зеленовато-синими бермами, а далее понемногу превращалась в чёрную линию, которая упиралась в дальний горизонт.

– Вы что, и вправду ждёте, что я дойду пешком до Северной Америки? – проговорил Харман.

– Мы и вправду ждём, что ты попытаешься, – отозвался Просперо.

– Зачем это? – спросил муж Ады.

Ни женщина-"пост", ни тот, кто вовсе не являлся человеком, ему не ответили. Мойра повела своих спутников по лестнице к нижней площадке подъёмника. За спиной у дамы был рюкзак и часть походного снаряжения, припасённого для Хармана, Двери подъемника отворились, и троица ступила в клетку; та загудела и поехала вниз мимо железных решёток.

– Я провожу тебя день-другой, – произнесла Мойра.

– Серьёзно? – удивился похищенный. – С какой стати?

– Вместе веселее.

Мужчина не нашёлся, что ей ответить. Уже ступив на ровный газон у подножия башни, он сказал:

– Вы знаете, всего в паре-тройке сотен миль к юго-востоку отсюда постлюди оставили дюжину складов, о существовании которых не ведала даже Сейви. Ей было известно об Атлантиде и молниеносной дороге к небесным кольцам на Трёх Креслах, но по жестокой иронии «постов» она не подозревала о соньерах и грузовых космических судах, упрятанных под пузырями. Если, конечно, пузыри ещё там…

– Они ещё там, – подтвердил Просперо. Харман обратился к Мойре:

– Ну, тогда пройди со мной до Бассейна, тут всего-то пара дней пути, вместо того чтобы посылать меня на трёхмесячную прогулку по дну океана, которой я не могу и не пережить. Возьмём соньер и отправимся в Ардис или же полетам на корабле на кольца, включим ток и запустим систему факсов.

Мойра покачала головой.

– Поверь, мой юный Прометей, ты сам не захочешь появиться в тех краях.

– Сейчас там резвится на воле почти миллион калибано, -пояснил маг. – Прежде они были заточены в Бассейне, но Сетебос их выпустил. Твари расправились с войниксами, охранявшими стены Иерусалима, наводнили Северную Африку и Ближний Восток и захватили бы львиную долю Европы, если бы Ариэль не сдержал их.

– Ариэль? – воскликнул мужчина.

Представить себе, как этот крохотный… призрак шутя усмиряет миллион разбушевавшихся калибано – да нет, хотя бы одного из них, – казалось верхом безумия.

– Ему подвластны такие силы, что и не снились вашим мудрецам, о Харман, друг Никого, – изрёк Просперо.

– А-а-а, – ничуть не убеждённым голосом протянул муж Ады.

Троица подошла к самому краю поросшего травой утёса, где начиналась узкая, змеистая и ухабистая тропинка, сбегавшая вниз, на берег. С такого близкого расстояния Атлантическая Брешь смотрелась гораздо правдоподобнее и почему-то страшнее. С обеих сторон отрезанный от океана сегмент омывали бурные волны.

– Просперо, – сказал мужчина,– ты создал калибано, чтобы справиться с угрозой нашествия войниксов. Но для чего ты позволил тварям распоясаться?

– Я утратил над ними власть, – промолвила аватара.

– С тех пор, как явился Сетебос? Маг улыбнулся.

– Нет, калибано и сам Калибан перестали повиноваться мне за много столетий до Сетебоса.

– Тогда зачем было вообще создавать этих уродов?

– Для охраны, – ответил старик. И сам усмехнулся.

– Мы, постлюди, – начала Мойра, – просили Просперо и его… спутницу вывести новую расу, достаточно свирепую, дабы не дать саморазмножавшимся войниксам наполнить Средиземный Бассейн и помешать нашим работам. Видишь ли, в Бассейне мы…