Федор Чешко - Архангелы и Ко

— Заткнись!

Та-а-ак… Самое забавное, что рявкнуто было совершенно точно голосом Крэнга. Матвей на всякий случай переспросил:

— Заткнись — это мне?

— Дурак, — буркнул Дикки-бой.

Матвей удовлетворенно кивнул и двинулся дальше.

Вот так. До сих пор Фурункул был единственным (не считая механизма) участником сей милой экскурсии, который не знал настоящего имени Матвея Молчанова. Спасибо Крэнгу и Клаусу: оба как могли сдерживались, обращаючись. Но Карбункул-Фурункул, похоже, и по их полуобмолвкам сумел догадаться. Он ведь только так, с виду того… А собственно, чего «того»? Интеграл по замкнутому контуру в уме, естественно, не возьмет, но в более практичных делах наверняка даст фору любому яйцеголовому. Вот и дал. Дикки-бой наверняка ведь не удержался прихвастнуть перед этим неголубым некарбункулом дружбой с великим хакером и популярным поэтом. А дальнейшее уже впрямь дело минимума наблюдательности и сообразительности.

— Короче, это мне он велел заткнуться, — извиняющимся тоном сообщил интерком (ну да, точно Фурункул). — Это я спрашивал про псевдо. Сорри, больше не буду.

Только-только Матвей успел подивиться, что разговорчивый остроумец Клаус по сию пору еще не встрял в беседу, как тот именно встрял:

— Любопытство не порок, а всего лишь отсутствие инстинкта самосохранения.

Фурункул, может, и собрался бы как-нибудь отреагировать на Клаусово остроумие, но Матвей до такого знаменательного события не дотерпел. Матвей спокойно сказал, не оглядываясь и идя:

— Как бишь звучал основной вопрос? Почему я выбрал себе такое псевдо? Извольте ответ: потому, что кончается на «у».

Конечно, отвечать, по большому счету, не следовало. И уж тем более не следовало отвечать именно так, поскольку беседа велась на глобале, а в этом языке «потому» кончается на «з». Но слово, как говорится, тем только и отличается от плевка, что оный последний затолкать обратно хоть и противно, однако все-таки можно.

Ладно.

Что, собственно, произошло уж такого неприятного?

Ну, еще один человек догадался, что бухгалтер Бэд Рашн на самом деле никакой не… Ну и хрен с ним, с догадосным. Интуиция штука полезная, только — вот ведь горе какое! — ни один суд еще не соглашался принять ее в качестве доказательства.

Эх, Фурункул-Фурункул, догадчик ты хренов! И все-то тебе надо знать! Все-все, даже почему хакер-поэт Молчанов придумал себе вот именно такой псевдоним. А хакер-поэт, между прочим, сам этого не знает. Смешно?

Бэд Рашн…

Плохой русский…

Может быть, дело в том, что некоему Матвею Молчанову подсознательно не хочется быть хорошим русским — верней, тем, что принято так называть сейчас… Да и только ли сейчас? В разные времена так называли разное, и ничем из этого разного Молчанову быть не хочется.

Вот, например, американцы говорят: «Моя страна не права, но это моя страна». А мы… Ну никак мы не можем выучить такую простейшую поговорку. Вечно болтает нас от берега до берега, и все мимо стрежня. То за первую часть, за «моя страна не права», не дослушав, бегом волокут к стенке, то вторую часть вслух не скажешь, ибо воспримут как ежели днем по главной улице без штанов.

Всю историю не живем, а прем друг на друга по-древнему, стенка на стенку: одни вопят, будто все в мире путное нами выдумано да по широте души растранжирено; другие — что ничего мы человечеству не дали, кроме разве только водки, лаптей да субнуклеарной квазидеструкции… И — то одни других под себя подломят, то другие одних примнут… А между стенками-то коль и затешется какой дурачок, так затопчут. И одни, и другие. Не заметивши даже.

Впрочем, сейчас-то как раз порядок вещей надтреснулся. Сейчас уже едва ли не третья сотня лет, как верх прочно ухвачен «одними». Теми самыми, которые американскую поговорочку переделали так: «Эта страна не права, так чего ж вы от этой страны хотите?!»

Все и везде. Вальяжные дяди на масс-медийных мониторах, старушки, кормящие в парках белок, «продвинутые» курсанты в училище Космотранса — те, которые из соотчичей… «Умом — хи-хи! — Россию не понять…» «Да что угодно возьмите, хоть те же сказки! Какой-нибудь бездельник Емеля сидит на печи, волшебную щуку дожидается, а сам по себе и пальцем шевельнуть не желает — вот она, истинная душа этого народа! А посмотрите западные…» Жаль, не проводятся чемпионаты мира и окрестностей по самообгаживанию или хоть по самооплевыванию — быть бы нам бессменными чемпионами…

Ну, хорошо. Давайте попробуем понимать умом. Давайте будем познавать души народов по сказкам. Для начала даже не посконный фольклор возьмем, а настоящих мастеров жанра. Андерсена давайте прямо наугад откроем. Что это? А-а, «Большой Клаус и Маленький Клаус»… Да уж, нашему-то доморощенному Емельке до просвещенно-европейского Маленького Клауса расти и расти — в плане, чтоб самому ни пальцем о палец, а в итоге при деньгах огромных, при стаде несметном, да еще и чтоб соседа-кредитора на тот свет пристроить без малейшего риска для себя драгоценного. Или братья Гримм (честное слово, тоже наугад раскрывши): «Меня мачеха сварила, а отец меня поел…» А романтический менестрель-мейстерзингер, скелет юной красавицы на берегу нашедший, из косточек себе арфу делает со струнами из волос… Что, тоже истинная душа народа?! И всякие там Яны, Жаны, Иоганны да прочие модификации Ивана-дурня по европейским сказкам стаями рыщут… Так уж давайте всех под одну гребенку, а не так, что кого именно под гребенку, а кого — под магистральный керамитоукладчик.

«А ты не кипятись. Ты лучше возьми да и почитай, что писал о России, например, маркиз де… или барон фон…» Ага, щас. Только я еще позволю себе почитать и те гадости, которые помянутый барон фон чего-то там писал о Франции. И что писал о Германии вышеозначенный маркиз де… Интересно, почему, к примеру, французы и немцы, слыша в свой адрес что-либо этакое, не шибко торопятся верить (а тем более рассыпаться в благодарностях)?

Иногда, правда, случаются и припадки объективности. «В Европе, конечно, тогда за такое тоже пороли, но это же совсем другое дело…» Конечно, другое! В Европах-то ежели и пороли, то непременно в условиях развитых традиций парламентаризма, и фирменным кнутом, а палач небось хорошо знал по-латыни…

Кстати, о всяких там средневековых баронах. Давным-давно некая немецкая принцесса, везомая по Российской империи, воскликнула: «Боже, как много в этой стране виселиц!» Можно ухватиться за сей факт и орать про страну глобального террора. Или можно дать себе труд прочесть следующие два-три слова, обнаружить, что принцесса сочла виселицами деревенские качели… и тоже заорать про глобальный террор — на сей раз в Германии (несчастное дитя никогда прежде не видало качелей, но прекрасно знает, какова из себя виселица). Ну почему мы никак не можем удержаться на золотой середине?!