Андрэ НОРТОН - ОПАСНЫЙ СПУТНИК

Может, это имело бы смысл, знай я столько же, сколько и он. Но по крайней мере, должно быть, именно это существо спасло меня от тех, кто подкрадывался среди холмов. Так что я не могла поверить, глядя на него, что он желает мне зла.

– Что тебе нужно? – Может, это прозвучало холодно и жестко. Но я все-таки еще не была готова к радушному приему такого странного коллеги-путешественника.

– У тебя есть… еда. – Он облизал губы.

– Теперь уже очень мало, – быстро ответила я. – И зачем она тебе? Здесь ведь ее, кажется, полно.

– Если ты ее ешь, то становишься частью этого мира, – сказал он медленно. – И тогда можешь и не надеяться вернуться назад.

– А дорога назад вообще есть? – я страстно ухватилась за это. – Где?

– Они знают, великие из фольков. И у них можно выпытать. Но я узнал это слишком поздно. Я оказался здесь в ловушке. Но если ешь настоящую еду, появляется шанс разрушить их чары. – Он указал на ветку цветов. – Ты не смогла бы держать это, будь одна из них. Они боятся заметуса, потому что он нейтрализует их заклинания. – Он пошатнулся, будто больше не мог держаться на ногах, и опустился вниз, протянув ко мне руки, в мольбе получить то, что я несла.

Благоразумие подсказывало мне оставить его в одиночестве. Но в тот момент сочувствие побороло благоразумие. Я опустилась рядом с ним на колени, потянув за его тяжелое плечо, пока не перевернула его на спину. Его глаза закрылись, он часто дышал. Пятно на повязке было высохшим, так что я не стала сдвигать ее, чтобы исследовать рану, опасаясь больше навредить, чем помочь.

В этот раз я находилась достаточно близко, чтобы увидеть, что эти лохмотья были остатками обычной ткани, а на одном кусочке была видна эмблема. Я знала этот знак. Это существо, лишь очень отдаленно напоминавшее человека, носило эмблему исследователя!

Исследователь! Прикоснуться к этому символу, дающему связь с прошлым, было стимулом к действию – и усилило мою решимость противостоять опасностям этого мира. И правда, это была связь со здоровой нормальной жизнью, хотя, оказалось, тому, кто носил ее, удача не слишком-то помогла остаться собой.

Он зашевелился, и его глубоко впавшие глаза открылись. Я даже не была уверена, понимает ли он меня, но я должна была знать.

– Ты исследователь – кто? – Думаю, я бы стала вытрясать из него ответ, если б он сам не проговорил медленно:

– Джорс Косгро, исследователь первого разряда, 25-ое подразделение, Сектор Аргол…

Только одна вещь сейчас имела для меня значение – Сектор Аргол. Если он с этого сектора, то, может быть, бывал на Дилане. Но зачем? Дилан есть на звездных картах уже больше ста лет. А исследователи добирались до неизвестного намного дальше. Если только его не послали сюда по какому-то заданию, и он оказался очень далеко от того места, где ему следовало бы быть.

– Я попала сюда с Дилана. Как ты попал сюда?

Если б он на это ответил, то, может быть, у меня появился бы ключ к возвращению. Его разговоры о ком-то из фольков, у кого, может быть, можно было выпытать, как нам вернуться, не много для меня значили. Мне нужны были только факты.

– Джорс Косгро, исследователь первого разряда, 25-ое подразделение, Сектор Аргол… – повторял он механически из последних сил.

Я наклонилась ближе.

– Джорс Косгро!

Он уставился на меня, и у меня сложилось впечатление, что он вообще меня не видит. Обескураженная, я села на корточки. Может, это последствия ранения, а возможно, он изменился так сильно, что память о прошлом помутилась. Жаль, не было воды: может, если б брызнуть ему в лицо… Но что он там говорил? Ему нужна была еда, которую я несла. Я открыла сумку с припасами. У меня осталось три плитки шоколада и остальное – пачки вафель. И еще – тюбик ежевичного джема, который выдавливают на вафли, и еще мясной экстракт – его тоже выдавливают. Я выбрала мясо как самое питательное.

И все же я не сразу решилась открыть колпачок. Ведь припасов было так мало. Надо быть осторожной, а то я не смогу остаться нормальной или помочь детям. Дети – они мой первоочередной долг. С другой стороны, этот чужак знал местные опасности. Он уже однажды спас меня, и, может, поможет нам выбраться отсюда. Такими доводами убеждала я себя, и среди них был еще и тот, что не могла же я просто отвернуться от того, кто пришел ко мне вот так, от того, кто был со мной одной расы.

Я просунула руку род его косматую голову, немного приподняла его так, чтобы он облокотился о мое плечо, и, приложив конец тюбика к его полуоткрытым губам, выдавила в рот мягкую пасту. Я дала ему лишь немного, помня, что припасы нужно беречь.

Я видела, что он проглотил это, хотя, казалось, процесс этот был трудным и болезненным. Потом он шевельнулся, будто стремясь сесть; я помогла ему. Он так наклонился вперед, что мне подумалось – он упадет лицом на землю, но он держался за живот, а его рот дергался от боли.

– Не… важно… – Он извлекал слова из хриплых вдохов, изо всех сил стараясь сдержать проявление мучений. – Скоро… станет лучше…

Но мне те мгновения, которые он сражался в этой битве, показались очень долгими. Наконец он выпрямился. Волосы на его лице блестели от пота; он поднес руку отереть пот с глаз.

Потом он посмотрел на еду, и я быстро прикрыла ее рукой. Он съел, сколько дали, но не больше.

– Ты права. – Его голос звучал тверже. – Надо экономить. – Потом, с трудом повернув голову, указал на ветку. – Дай мне… заметус. – И снова в его голосе чувствовались сомнения; он смотрел на цветы почти с опаской.

Чего он хотел, я сказать не могла, разве что знала, какую перемену они произвели во мне. Может, он надеялся на такой же результат. Протягивая ему

цветы, я наклонилась понюхать их.

А вот он резко отвернулся, будто запах, который для меня был таким бодрящим, казался ему омерзительным зловонием едких испарений.

Я видела, с каким напряжением он заставляет себя медленно повернуть голову, наклониться к ветке и глубоко вдохнуть. Он с шумом сделал вдох, закашлялся и почти сразу же отклонился от ветки. Его руки поднимались медленно, словно у человека, протягивающего пальцы к горящим углям, собравшего всю храбрость для испытания, во имя долга или воли.

И он взял ветку и держал ее, хотя его трясло и крутило, как под пыткой.

– Больше… не… могу… – На его губе, там где, должно быть, зубы врезались в плоть, появилась капля темной крови. Он отбросил ветку и сел, ссутулившись, с таким безутешным видом, что я с волнением спросила:

– На что ты надеялся?

– Я зашел слишком далеко… После того как я потерял свои припасы, мне оставалось или есть их еду, или умереть с голоду, хотя я никогда бы не сдался! – Он сидел, уставившись на свое собственное тело, будто одновременно и презирал, и боялся того, что видел. Потом, наверное, ему удалось посмотреть на факты трезво и победить себя – его голова снова поднялась, он взглянул на меня, готовый принять то, что было здесь и сейчас.