Саймон Грин - Охотник за смертью: Судьба

— Финлей в роли шафера, — пробормотала Адриен-на. — Вот уж воистину путаница в терминах...

В другой примыкавшей к Палате комнате в одиночестве сидела Констанция Вульф. Весь день вокруг нее суетились люди, занятые ее нарядом, прической и макияжем. В конце концов их голоса стали сливаться для нее в общий гул, а лица потеряли индивидуальные черты. Когда они сделали все, что могли, Констанция отослала всех прочь, чтобы хоть немного побыть одной и поразмыслить.

Сейчас волосы ее были умело зачесаны наверх, на лицо нанесен безупречный макияж, а уж свадебное платье, в котором она, стараясь ничего не нарушить, сидела на стуле с прямой спинкой, по изысканности и великолепию не имело себе равных. Владельцы известнейших модных домов Голгофы готовы были дать руку на отсечение ради чести пошить свадебный наряд для будущей королевы. Но Констанция, презрев все уговоры и посулы, разработала фасон сама. Во-первых, она лучше знала, что ей к лицу, а что нет. А во-вторых, очень хотела почувствовать, что в подготовке столь важного события хоть что-то зависит и от нее самой.

Сейчас, когда все приготовления закончились, Констанция даже не стала смотреться в висевшее на стене зеркало. О том, что она настоящая красавица, ей было известно и без зеркала, но это не успокаивало. В преддверии торжества Констанции Вульф было о чем подумать.

Когда она осталась одна, помещение стало казаться ей гораздо просторнее, а благословенная тишина явилась подлинным бальзамом для ее измотанных нервов. Так или иначе, она была полна решимости появиться на церемонии невозмутимо спокойной. Кто-то из счастливой четы просто обязан был держать себя в руках, а в том, что на подобное способен Роберт, она сильно сомневалась. Он, бедняжка, наверняка мечется туда-сюда по комнате и, чтобы занять руки, без конца перевязывает галстук. Хорошо еще, что ему не нужно приходить в себя после затянувшегося мальчишника: одна лишь мысль о холостяцкой пирушке вызвала резкий протест со стороны организаторов торжеств, и прежде всего со стороны службы безопасности. Впрочем, и приглашать на такую вечеринку было некого: почти все родные Роберта были убиты, а почти все друзья находились... в отсутствии, сражаясь с Врагами Человечества.

На этом месте Констанция нахмурилась и заставила себя не отвлекаться. У нее имелись темы для размышлений, поважнее Робертовых приятелей. Она очень хотела до того, как опустит вуаль и направится к месту проведения обряда, привести в порядок свои мысли. В конце концов ей предстояло оставить прежнюю жизнь позади и начать новую, в которой ей отводилась куда более важная роль и в которую не хотелось брать ничего из прошлого багажа.

Констанция являлась последней в своей некогда великой семье. Первенство клана Вульфов как самого богатого и влиятельного в Империи не подвергалось сомнению. Констанция вступила в эту семью в результате брака, но она всегда гордилась принадлежностью к Вульфам. Увы, ныне это имя ассоциировалось не столько со славой, сколько с позором. Мало того что бывший глава клана Валентин, ныне всеми презираемый, обретался в изгнании, так и Дэниэл, ее приемный сын, тоже оказался изменником. Смерть и того, и другого была лишь вопросом времени, а вот ее приемная дочь Стефания уже рассталась с жизнью: погибла в той безумной резне, устроенной Джеком Рэндомом в Парламенте. Конечно, Констанция никогда не любила Стефанию, глупую девчонку, только и думавшую о том, как прибрать к рукам дела клана Вульфов. Но что ни говори, она была дочерью Якоба и не заслуживала безвременной смерти от руки сумасшедшего. Впрочем, сумасшедший он или нет, но Джек Рэндом сознательно противопоставил себя обществу и должен заплатить за содеянное. Чтобы ничьи дочери не гибли так, как погибла Стефания.

Интересно, как бы отнесся к новому браку ее покойный муж Якоб? Хотелось верить, что он бы его одобрил, что пожелал бы ей счастья. С Якобом она жила в любви и согласии, была счастлива и полагала, что проведет с ним остаток дней, не желая ничего большего. Когда он умер, она чуть было не умерла с ним. Она не понимала, для чего ей теперь жить. И уж конечно она никак не предполагала, что полюбит снова. Ее возможный брак с Оуэном Охотником за Смертью представлял собой политическую сделку, имея отношение к долгу и чести, но никак не к любви. Но потом Оуэн исчез... и вдруг появился Роберт. Совершенно неожиданно на пепелище ее сердца пророс цветок любви. Эта любовь совершенно не походила на прежнюю, так же как Роберт не имел ничего общего с Якобом. Но оно, пожалуй, было и к лучшему. Во всяком случае, она точно знала, каковы его и ее чувства.

По идее, ей следовало чувствовать себя совершенно счастливой. Собственно говоря, так оно и было, но счастье омрачалось боязнью, что в последний момент все рухнет. И она, как это уже бывало, лишится всего.

За короткое время она потеряла мужа Якоба, приемных детей Валентина, Дэниэла и Стефанию, сына Мишеля и невестку Лили. Правда, в ходе кровопролитного восстания близких теряли все. Констанция не считала себя вправе оплакивать собственные утраты, в то время как другим довелось пострадать куда сильнее. Поэтому, чтобы заполнить свою жизнь смыслом, Констанция занялась политикой. В чем, к собственному удивлению, немало преуспела. А поскольку ее возмущало то, как многие семьи используют свои возможности и влияние, она стремилась занять положение, при котором смогла бы изменить сложившуюся ситуацию. Правда, кое-кто предполагал, что роль конституционной королевы будет сугубо декоративной. При этой мысли она мрачно усмехнулась. Кое-кого после ее коронации ожидают неприятные сюрпризы. И прежде всего это относится к Блю Блоку. Возможно, эти интриганы думают, будто они надежно укрыты и защищены, но как только она станет королевой... Козни Блю Блока принесли Империи слишком много бед, и она вскроет этот гнойник во что бы то ни стало.

Может быть, кто-то и считает, что конституционный монарх, по определению, должен оставаться вне политики. Но проблема заключалась в том, что Империя слишком давно не имела таких государей, и никто не знал, каковы их функции и пределы полномочий. Из чего следовало, что Констанция сможет определить эти функции и полномочия самостоятельно, как ей заблагорассудится. На самом деле у нее не было ни малейшего желания возвращаться к абсолютизму или подменять собой Парламент, но в том, чтобы иметь возможность в нужное время подтолкнуть чиновников и политиков в нужном направлении, нет ничего дурного.

При этой мысли Констанция снова усмехнулась: в конце концов, быть королевой совсем неплохо.

В дверь тихонько постучали, и Констанция виновато встрепенулась, словно испугавшись, что кто-то подслушал ее мысли. Но эти страхи были тут же отброшены: присутствие эльфов надежно защищало от эсперного сканирования, и она могла быть твердо уверена, что ее надежды и планы останутся при ней.