Кларинда - Когда листья станут золотыми

— Тогда ты согласна? Или… Ты не любишь меня?

— Паш, скажи, что ты от меня скрываешь? Куда ты улетаешь?

— Это не важно. Ты мне отказываешь? Ты ведь помнишь, что мы собирались, когда ты переезжала…

— А ты помнишь, из-за чего все отложилось?

— Ну, виноват я был тогда… Но это же прошлое дело, и ты меня приревновала практически на пустом месте. А теперь что — мстишь?

Алиса высвободила руку и встала.

— Как ты можешь так говорить. Не мщу. Хорошего же ты обо мне мнения.

— Прости, — он тоже поднялся, взял ее за плечи. — Алиса, я сам не свой. Ну прости. Просто я тебя понять не могу — ты отказываешь? Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, как всегда относился. Ты надо мной сейчас издеваешься? Ты нарочно меня мучаешь?

— Паша, — она попыталась развести его руки в сторону, — мы вернемся к этому разговору…

— Можем не вернуться! Ты скажи просто, нет или да!

— Да! Но не сегодня!

Павел выпустил ее из объятий.

— Это все равно, что нет…

— Это не «нет». Ну пойми сам, ты что-то скрываешь от меня. Какая тогда у нас будет семья, если мы не будем друг другу доверять? И потом, мы еще молоды.

— Мы вполне совершеннолетние.

— Некоторые никогда не взрослеют. Я не хочу быть, как моя мама — летать в космосе по полгода, пока дети по мне скучают. Но и не летать никуда не могу. Во всяком случае, пока.

— С детьми можно подождать…

— А ты тоже подождешь?

— Алиса, — Павел снова обнял ее, — но мы можем путешествовать вдвоем — куда угодно…

— А разве сейчас мы не можем путешествовать куда угодно?

Он попытался прижать ее к себе крепче:

— Ты же понимаешь, о чем я…

— Паш, ну скажи — куда ты собираешься? Что ты от меня скрываешь?

Павел поднял руку, пригладил непослушную челку Алисы, накрутил на палец локон.

— Глупенькая моя, ты думаешь, я скрываю что-то нехорошее? Скрывать можно и чтобы оберегать…

— Все равно это не доверие. Паша, ну скажи мне.

— Алиса, — он прикоснулся губами к ее виску, — давай сейчас не будем об этом…

Она поняла, что Пашка теснит ее к входу в спальню. Рванувшись, кое-как вывернулась, высвободила руки. Перевела дыхание.

— Паша, я сказала — нет. Не сегодня. Неужели ты не можешь подождать?

На Пашку жалко было смотреть. Он не рассчитывал на отказ. Покраснел от обиды, даже губы у него дрожали совсем по-детски.

— Алиса, из-за чего? — Он кивнул головой в сторону гостевой комнаты. — Не из-за него ли?

— О, ты опять… Нет. Хотя может быть, частично. — Ей казалось, что он обязан понять ее с полуслова. — Ведь я за него как-никак отвечаю. А он в депрессии, в постоянной хандре, понимаешь? Как человеку в таком состоянии наблюдать чужое счастье?

— Такая трогательная забота! А о нашем счастье ты подумала? Будет ли оно у нас вообще, раз ты так боишься напугать им окружающих!

— Я не боюсь напугать! Но у нас впереди еще целая жизнь!

— А ты думай, на что ты тратишь эту жизнь! На постоянные поиски справедливости, разгадки тайн, спасение непонятно кого непонятно от чего. А просто жить тебе когда?

— Паша, да ты сам такой же!

— Такой же, — буркнул он, слегка успокоившись. — Да нет, на многие приключения я шел только ради тебя.

— А сколько раз было наоборот?

— Наоборот… Может, я напрашивался на всякие опасности в надежде, что ты отправишься следом. И я всегда думал о нас. А ты радостно хватаешься за любую ношу, даже не глядя, по силам ли она.

— Не бывает ноши не по силам. Иначе я ее уроню, и она уже не будет считаться ношей.

— Очень смешно. Взять хотя бы этого Колю. Сколько ты сил и нервов потратила, а будет ли толк? Мало того, что он собственную жизнь спустил непонятно куда, ты еще и наши с тобой готова довеском прицепить!

— Паша. Кто мы с тобой, чтобы судить, стоило это сил и нервов или нет?

— Послушай меня, просто выслушай, пока ничего не говори. Ты говоришь, такое время было — но ведь там был целый класс народу! И никто, никто не скатился.

— Я обещала ему другую судьбу, Паша.

— Ты обещала и мне — не перебивать. Ты обещала и другим. Там ведь никто не стал кем-то сверхвеликим…

— Паша! Просто честными, нормальными людьми стали! Просто прожили хорошую жизнь, детей вырастили. Внуков. Неужели этого мало?

— Так и я о том! Почему никто больше не сорвался? Почему нашли в себе силы прожить нормальную жизнь? Ты бы разве помогала кому-то еще?

— Ты же знаешь, что да. И ты знаешь, что, если бы на его месте была девушка, ты отнесся бы к этому спокойно.

— Я за тебя был бы спокоен. За твою безопасность.

— Какую безопасность?

— Обычную, Подумай, чем это может кончиться — что ты в свой дом пустила жить чужого?

— Господи, Паш, ты о чем?

— Будто не понимаешь! Меня ты оттолкнула, а его так просто не оттолкнешь.

У Алисы сдвинулись брови.

— А ты понимаешь, — спросила она свистящим от злости шепотом, — что я могу напавшего на меня человека в стенку впечатать?

— Ты можешь спать и не успеть среагировать.

— Я сейчас тебе точно по морде съезжу…

— Все равно, ты с таким не сталкивалась!

— Не сталкивалась? Паша, мы столько раз сталкивались с вещами похуже!

— Но это были открытые конфликты! А не так, что ты к нему с душой, а он тебя по матушке посылает!

— Знаешь что? Он тебя послал, обо мне речи не было!

— А ты и рада!

— Ты просто тупо ревнуешь! Тебе понятно слово сострадание? Со-стра-да-ни-е! И ничего больше!

— Было бы к кому! — Пашка сделал шаг назад и толкнул тумбочку у входа в Алисину комнату, так, что оттуда скатилась ножка сломанного утром табурета. — Он заслуживает твое сострадание?

— Не заслуживаю!

Оба резко обернулись. Коля стоял в дверях.

— Не заслуживаю, — повторил он абсолютно спокойным голосом. — Так я всегда это говорил. А вот что я маньяк, так это я про себя впервые слышу.

— Подслушивал! — возмущенно выкрикнул Пашка.

— Коля, — начала Алиса, — он просто…

— Не подслушивал, но вы так орали, что… А, все равно теперь. Господи, скорей бы назад. В то же самое место, и кол от двери не убирать. Да, кстати… — он наклонился, поднял ножку табурета. — На засов закрываться буду, а то со мной в помещении находиться опасно…

Дверь за Колей закрылась.

— Паша, как ты мог! — Алиса смотрела на Пашку с отчаянием. — Ты его ни за что обидел!

— Да я не собирался… — Пашка явно чувствовал себя виноватым, но, решив, что лучший вид обороны — нападение, перешел в наступление: — А зачем он подслушивал?

— Мы действительно кричали, только глухой бы не услышал!

— Алиса…

— Я двадцать лет Алиса! Он же ничего тебе не сделал!

— Но мне показалось…

— Когда кажется — крестятся! — отчеканила Алиса.

Глаза у Пашки потемнели.

— Ты уже и словечки его повторяешь… Ну-ну. Ладно, больше надоедать не буду.

Он рванул на себя выходную дверь.