Никита Калинин - Под сенью исполинов. Том 2 [СИ]

— «Герольд» Кислых на орбите наверняка, — завершил мысль Буров. — А вот «Кондора» там уже нет. Вместо него — личное такси тех, кто устроил всё это.

Почти пятиметровая громадина «Тура» отбрасывала размытую тень, в которой они не сразу разглядели следы. Отсюда в пролом кого-то волокли. Точнее что-то — ширина следа говорила о немалых размерах и весе. Раз уж он вообще остался, этот след, на сыпучем белом песке.

— Товарищ майор, я предлагаю мне идти пешком.

Роман посмотрел на Ивана, глянул на ПИМ, с которым тот не расставался даже в экзотеле. В словах парня был толк. Внутри «Осы» он не воспользуется излучателем. Не воспользуется и Рената с Буровым — не пролезут пальцы в защитное ушко спускового крючка. А ПИМ им может понадобиться…

— И ещё… — Иван немного мялся. — Я не хочу спускаться вниз в «Осе». Если как в прошлый раз Ординатор исчезнет…

— Ничего не будет! — почти обиделась Рената. — Я тебе обещаю, Ванечка, сынок! Всё улажено.

Иван не ответил, только глядел на командира. И тот принял решение:

— Валяй. Рената, сумеешь перемещаться в «Осе»? Не стоять же тут боевому комплексу. Шут знает, что там впереди.

— Не думаю, что это сложнее, чем сносный суп из питательной смеси!

Вместе с ними вдруг из скафандра начал вылезать Буров. Молча, никого не спрашивая, он совладал с контрольными точками «Сапфира» и, задерживая дыхание, под удивлёнными взглядами морщась полез в раскрытый «Тур», прихватив с собой связку гранат и ПИМ. Судя по тому, что тяжёлое экзотело тут же захлопнулось, места там было гораздо больше, чем в «Осе» — уместились все два с небольшим метра и косая сажень в плечах.

— Ты чего удумал?

— Не решил же ты, что я собрался с вами? — усмехнулся Буров.

Истукан смеялся впервые за всё время, что они провели вместе…

— Я болен, Рома. Я обречён подохнуть и не сгнить. И какая разница — месяцем больше, месяцем меньше. Главное — как, а не когда. Понимаешь?..

Роман проглотил злосчастное «уверен?». Он отдал бы Бурову воинское приветствие, да без головного убора негоже…

— Рано или поздно, соискатели придут сюда. И я хочу, чтобы у вас было больше времени.

— Тима, ты… ты хороший человек, — произнесла Рената негромко, будто призналась в чём-то.

— Шагайте уже.

В плоть затаившейся планеты космопроходцы снова вошли втроём.

В глазах троилось.

Вот вроде Макленнор слева, орудует у пульта и не обращает на него, сидящего на полу сбоку, никакого внимания, как тут же он уже справа — мелькает в коридоре широкой смазанной тенью. А за миг до этого вообще мерещится совершенно в другом месте.

Мир перед глазами плыл, глаза слезились и болели. Его тошнило, хоть уже и нечем было.

— Двадцать семь процентов готовности, мистер Трипольский, — возвестил Макленнор. — Ещё два сеанса, и мы преуспеем.

Ещё два сеанса он не вынесен, нет. Это выше его человеческих сил! Трипольский хныкнул, но вхолостую, бесслёзно. К тому же наигранно и нелепо — не поверил даже сам себе. Тут его некому жалеть. Такое ощущение, что Макленнор держит его за материал, разменную монету. В лучшем случае, ценный реагент, но не более. И речи нет о сотрудничестве, нет никакого «бок о бок», которым Трипольский грезил ещё не так давно. Он даже не аспирант. Он — расходник.

Теперь над неспокойной гладью протоматерии, в хитросплетении блестящих игл и тонюсеньких крючков на окончании колонны висел скелет. Пустые глазницы жутко светились голубым — внутри уже находился квантовый мозг. Ещё два сеанса на деле значило: создать мышечный каркас и системы. Кровеносную, нервную, дыхательную, пищеварительную… Половую. И тело будет готово. С выбором человека на роль создателя Макленнор не прогадал. Ему почти не приходилось включать нанопроектор с подробным описанием устройства организма. Трипольский всё знал сам. И почти не отвлекался, несмотря на непрекращающуюся боль.

За наполнение квантового мозга переживать не приходилось. Макленнор разъяснил, что разум Майкла никуда не делся, что он по-прежнему там, пусть теперь и в изначальном, «дородовом» состоянии. Но к мозгу, тому самому «быстроразъёмному мосту», как они назвали его с Буровым, всё же подходила пульсирующая голубым трубка, другим концом погружённая в озеро протоматерии. Возможно, это была своего рода подпитка… А возможно и нет.

Майкл Бёрд не был синтетиком. Большей машиной был Буров, выстреливший в него первым. Майкл оставался человеком, что и пытался сказать им до последнего. Другим, иначе устроенным, возможно даже с их точки зрения совершенным, но человеком. И воспоминания о семье сына Макленнора, как оказалось, не были подложными. Он, Майкл Бёрд, и был тем самым сыном.

— Альцгеймер… — ошарашенно проговорил Трипольский. Короткий рассказ Макленнора потряс его настолько, что он не мог думать ни о чём другом.

— Болезнь Альцгеймера — ошибка Процесса. Одна из немногих лазеек, через которые есть шанс ему противодействовать. Контакт разума таких людей с Ядром не прерван после рождения. И оттого он стремится вернуться обратно. Сравнимо с замкнутой ёмкостью, наполненной жидкостью, в дне которой проделано отверстие. Чем текучей жидкость, тем быстрее она покинет ёмкость. Если продолжать аналогию, то мы просто подставили другой сосуд, и жидкость перетекла в него. И этот сосуд был тут, на Ясной.

Трипольский почти ничего не понял. Но он сам просил полноты картины. И потому не сдавался, терзая себя вопросами даже в таком состоянии. Выходило, что Макленнору удалось повторить перенос разума. И притом из больного тела на Земле сюда, в новое тело с квантовым мозгом. Но почему так? Потому, отвечал сам себе Фарадей, что на Земле новое тело не создать. Способное взаимодействовать с неорганическим мозгом так точно.

— Что такое Инструментарий, мистер Макленнор? — глядя в точку перед собой, спросил Трипольский. Время задавать вопросы недолгое — надо пользоваться.

— Набор инструментов, с помощью которого Ядро Земли корректирует Процесс.

— Как долото, отвёртка и дрель? — усмехнулся Фарадей.

— Как Джереми Стайер по прозвищу Лакмус, Виктор Ким и Эдуард Антонов.

— И Алан Макленнор… — слова сорвались с языка сами.

— И Алан Макленнор, — отзеркалила выцветшая «Оса». — Мы тоже вошли в Инструментарий.

— Что такое Процесс? — даже не думая подниматься с пола, спрашивал Трипольский.

— Просчёт заданной Ядру программы.

— Заданной кем?

— Скульпторами.

Опять тупик. И ничто, ни одно утверждение Великого Никто так не вязло в болоте сомнения, как это. Фарадей не верил, отказывался признавать, что жизнь на Земле заложена ифритами. Просто потому, что видел воочию их алгоритм эволюции — слишком простой и ограниченный. Словно бы узкоспециализированный. Это было похоже скорей на попытку нахватавшегося верхов ученика подражать лучшему творению мастера. На злосчастную выдуманную фэнтези-вселенную, где любая муха существует лишь для одной цели — двигать сюжет. И нет ничего лишнего.