Полина Люро - Эрик [СИ]

А рисовал он отлично, не то что я. Мои попытки изобразить известных мне домашних животных ― с треском провалились. Эрик растерянно смотрел на мой рисунок кошки, и, наконец, кивнув, засмеялся. Что за удивительных существ изобразил он в ответ: там было много лап, необычно изогнутые шеи и хвосты, иногда до десяти пар глаз.

И всё же, я узнавала их: вот восьминогая собака, кот с двумя хвостами, а это что-то похожее на помесь слона с жирафом. Прикольно, вот бы посмотреть на них вживую. Я подняла большой палец вверх. Эрика мой жест озадачил, он смотрел на меня удивлённо, словно собака, склонив голову набок, но всё-таки повторил его. И мы рассмеялись.

Через полчаса наших жизнерадостных «переговоров» мой «экран» внезапно погас, превратившись в обычное зеркало. И только тогда, глядя на свои карикатурные работы, я вспомнила, что у меня есть планшет с множеством фотографий. И как сразу не сообразила, дурёха! Полночи я готовилась к следующей встрече с Эриком, подбирая нужные фото, так мне хотелось показать ему наш удивительный и прекрасный мир.

Заснуть никак не получалось ― я думала о завтрашнем дне. Но ни на следующий день, ни два дня спустя зеркало не «заработало», не желая «соединять» меня с Эриком. Мысль о том, что больше никогда его не увижу, приводила меня в странное замешательство. Я была рассеяна, невпопад отвечая на вопросы друзей. Все решили ― это переутомление, и мне срочно нужно отдохнуть. Откуда им было знать, о чём я думала на самом деле…

А на третий день ровно в восемь вечера зеркало снова «проснулось». Эрик сидел у стола с кучей бумаг в руках. Его лицо было задумчиво, словно он ждал. А ещё ― он снова изменился, повзрослел и похорошел. На нём было одето что-то наподобие мантии, волосы отросли и больше не топорщились, плечи стали шире и, глядя на него, я почувствовала, как горят мои щёки. Теперь мы с ним были примерно одного возраста.

Увидев меня, Эрик вскочил и подошёл к «своему» зеркалу, его глаза радостно сияли, и я ответила ему искренней улыбкой. Мы оба выглядели смущёнными, но времени у нас было немного, и «разговор» между мирами продолжился.

Эрик с восторгом рассматривал фото с планшета. Я собрала для него фотографии самых красивых мест планеты, животных и даже лучших произведений искусства. И, конечно, городов ― ярких, современных…

Он был потрясён, снова и снова просил показать «картинки». На рассказ о себе у него почти не осталось времени. Узнала лишь, что он окончил свой «университет» и стал учёным. Конечно, об этом я сама догадалась: кем ещё мог быть Эрик? Вся его комната была заставлена стопками книг и свитков; а этот любознательный взгляд, и жадность, с которой он впитывал новые знания? Всё говорило о правильности моей догадки.

Время пролетело незаметно, и ни один из нас не мог его остановить. В памяти остался его прощальный, испуганный взгляд и протянутая к зеркалу рука, словно стремящаяся удержать… меня? Да нет, конечно, что ему до простой девчонки, если перед ним открывался целый новый мир.

Ночью лежала и думала о нём. Меня мучили сомнения: с чего я взяла, что Эрик реален, и всё происходившее со мной ― не чья-то злая шутка? Слишком уж фантастично это выглядело, а я не поклонница подобного жанра. Вдруг в голову пришло то, о чём следовало бы подумать с самого начала: время. Оно текло в наших мирах по-разному, с каждой новой встречей Эрик становился старше, а, значит, совсем скоро он начнёт стареть, а потом…

Я подскочила на кровати, сердце забилось неровными толчками. Застонав, накрыла голову подушкой и постаралась успокоиться, ни о чём не думая. Не помогало.

Мысли пульсировали и причиняли почти физическую боль: «С чего это ты, дурёха, решила, что тебе повезло увидеть человека из другого мира? Это тяжёлое испытание ― наблюдать, как он стареет, а потом его просто не станет. Совсем. И никто не в состоянии изменить ход вещей. Так что забудь о нём поскорее, переверни зеркало другой стороной и подожди месяц, пока всё закончится. Ведь ты совсем его не знаешь, кто он тебе? Просто незнакомец в зеркале…»

Я лежала и глотала слёзы, борясь с собственным эгоизмом, а потом приняла решение и успокоилась. «Пусть мне страшно, но ведь Эрик ждёт меня. Я для него ― чудо в его привычной жизни, впрочем, как и он для меня. Пусть ненадолго, но мы сможем быть рядом как друзья по переписке, которые никогда не встретятся…»

Это была трудная, полная сомнений ночь. Но моё решение не изменилось, я приготовилась к неизбежной боли расставания. Так мне тогда казалось.

Дни шли за днями, наши «встречи» с Эриком продолжались. Иногда зеркало «молчало» несколько дней, а потом я снова видела его повзрослевшего и возмужавшего. Он гордо показывал мне книгу. По его счастливым глазам я догадывалась, что это его труд и поздравляла, хлопая в ладоши и шутливо кланяясь.

А когда Эрик поднёс к зеркалу портрет своей невесты и смущённо улыбнулся ― также улыбнулась в ответ, кивая и «одобряя» его избранницу, хотя в глубине души, сама не знаю почему, её возненавидела.

Через несколько дней я заметила первую седину в его волосах, и сказала себе: «Подумаешь, седина, ему даже идёт. Всё нормально».

Забросив подруг и наши привычные посиделки, каждый вечер не просто спешила, а летела домой к восьми вечера, надеясь ещё раз увидеться с ним. Это было какое-то безумие, но тогда я так не думала.

Время рядом с Эриком проходило слишком быстро, и у меня замирало сердце, когда он показывал мне портреты своих детей, и его глаза светились нежностью и гордостью за них. Я радовалась вместе с ним и старалась поддержать, если ему было плохо. Мы понимали друг друга без слов. Достаточно мне было приложить руку к сердцу и вздохнуть, и он знал, что я ему сочувствую. А он в благодарность, рисовал для меня растения, похожие на большие разноцветные метёлки. Я не знала, что это, но полюбила их больше роз.

А потом увидела его с седыми висками и глазами полными скорби. Отвечая на мой испуганный взгляд, Эрик показал мне портрет жены. Ясно, её больше не было. Я не злорадствовала, мне было искренне жаль их обоих.

Как назло, зеркало почти сразу «выключилось», и связи с другом не было почти неделю. Я сходила с ума и срывалась на всех, кто попадался мне под руку. Так боялась, что больше не увижу его живым.

Но мы встретились снова. Шторы в комнате Эрика были сдвинуты, и яркий свет падал на него, сидящего с книгой в руках в кресле у очага. Его густые волнистые волосы наполовину поседели, между бровей пролегли горестные морщины. Он поправлял рукой очки на носу и сосредоточенно читал лежащую на коленях книгу.

Я сразу поняла, что Эрик не здоров: румянец на щеках был слишком ярким, а кожа бледной и усыпана мелкими капельками пота. Время от времени он протирал лоб белоснежным платком. А потом Эрик закашлялся так сильно, что книга выпала из его рук и упала на пол, а он не смог её поднять. Я понимала, как ему тяжело и заплакала от бессилья. Наконец, отдышавшись, он поднял глаза и увидел меня.