Генри Каттнер - Бесконечный миг

— Обратный луч существует в реальности?

— Да, и он создан теми, кто работал ради чистого удовольствия, а не ради каких-то альтруистических целей. Они никогда не собирались использовать луч. Наука? Им не понять этого слова! Они работают ради своего удовольствия, не преследуя никаких целей.

Гарт крепко сжал свои руки в перчатках. Его трясло от сильных эмоций, которые поразили Вудли. До некоторой степени Вудли понимал точку зрения гедонистов, хотя и не был с ней согласен. Но он чувствовал, что Гарт ненавидит их с такой яростью, которая превосходит любые другие чувства.

— Они должны умереть! — шепотом повторил ученый.

Вудли понял, что Гарт стал винить во всех своих неудачах гедонистов. Возможно, они стали для него символом неволи. Тюрьма без стен, которая сделала из преуспевающего ученого неудачника, оторванного от человечества, как гедонисты были изолированы от всего мира.

— Вместе мы можем кое-что предпринять, — сказал ученый. — Один я ничего не могу исправить. Но мы вдвоем можем попытаться.

Вудли медленно кивнул.

— Ты действительно веришь, что был сконструирован противолучевой аппарат и что он будет работать?

— Да. В этом я уверен. Но гедонисты никогда не согласятся освободить человечество.

— Интересно. Возможно, на них каким-то образом можно оказать давление.

— Они гении. А мы нет.

— Я знаю, — согласился Вудли. — Но мне кажется, ты кое-что забыл. Они тоже могут ошибаться. Они пытались учесть все возможные известные им негативные факторы, которые могли оказать влияние на их жизнь. Гедонисты могут защититься от этого. Но я для них новенький, Гарт. Они лишь формально проверили меня на наличие инфекционных заболеваний. Но они не учли тот факт, что самые смертоносные вирусы рождаются в уме.

ГАРТ ВОПРОСИТЕЛЬНО уставился сквозь прорези в капюшоне на своего собеседника.

— Может быть, стоит попытаться повлиять на Сенат психологически? — спросил Вудли.

— Для них я мистер Икс, темная лошадка. Если я смогу распространить пропаганду, посеять среди людей недовольство своим образом жизни…

— Гедонисты этого не допустят, — настаивал Гарт. — Для них главное — удовольствие. Любая оппозиция устраняется.

— Проще говоря, меня убьют? — спросил Вудли.

Такое явно не соответствовало его впечатлениям об этой странной культуре.

— Я сказал устраняется. Они не причиняют физического вреда, убирают с глаз долой или воздействуют на разум гипнозом до тех пор, пока все мысли о бунте не сотрутся. Они первоклассные психологи. Я бы тоже стал гедонистом, если бы не притворялся одним из них.

— Хорошо… — Вудли задумался. — Позволь мне все прояснить. Сколько времени понадобится, чтобы обратить все вспять? Как долго должен работать луч?

— Его волны распространяются со скоростью света. Всего лишь мгновение или два, и человек восстановит свою память, вернет свою жизнь к тому, на чем он остановился в 1942 году.

— А сам проектор уже готов? — продолжал расспрос Вудли. — А нельзя ли добраться до него и включить? Там есть охрана?

— Жизнь в Центре подчинена только кодексу удовольствий. Любое отклонение сразу выявляется. Ты думаешь пробиться к проектору с боем?

— В этом нет необходимости, если только нет охраны.

— Там нет… черт! — Гарт неожиданно сменил тему разговора. — Мир поприветствует меня как благодетеля! Я стану более знаменит, чем Ньютон или Галилей!

Вудли нахмурился, а Гарт увлеченно делился своими мыслями и, казалось, ничто не сможет его остановить. Тирада против гедонистов была смешана со странным хвастовством, которое определенно что-то напоминало Вудли. Он вспомнил о Гарте и многое другое, и это неприятно поразило его. Какие-то неуклюжие ощупывающие жесты, короткие колебания в речи, поиск слов, ворчливая нотка… о чем это ему напоминает?

Внезапно он все понял, испытав ужасное потрясение. Старик, который был частью его воспоминаний до 1942 года, говорил и действовал точно таким же образом. Он подыскивал нужные слова, по-детски рассуждал о недостойности жизни тех, кто, как ему казалось, ненавидел его. Мания преследования? Безумие? Нет. Просто старость.

Гарту было уже более ста пятидесяти лет. Разум дикарей снаружи, как и их тела, был заморожен в неизменном состоянии застоя, в котором они двигались слепо, по инерции. Но все сто тридцать лет Гарт думал, работал и все помнил.

В голову Вудли пришла странная мысль, которую он когда-то читал о бессмертных. Но эти бессмертные были беззубы, слепы, глухи и официально не признавались властью полноценными людьми. Только мысли о еде для них что-то значили, но и вся еда, по их выражению, была безвкусна из-за притупленных чувств. Гарт не был таким, но он, несомненно, страдал старческим маразмом. Это объясняло бы его злобную ненависть к гедонистам.

Вудли стало интересно, что еще таилось в голове Гарта. Это было все равно, что играть с динамитом, имея в качестве союзника человека, который в любой момент может снова впасть в непредсказуемые капризы старости. Так вот в чем была кара бессмертия!

ВНЕЗАПНО ВУДЛИ стало страшно. Более чем когда-либо он был полон решимости спасти человечество от ужасной судьбы. Он видел картину мира на тысячу лет вперед, населенную существами, которые уже не были даже дикарями, чудовищными пародиями на человечество, деградировавшее сверх всякого воображения.

Перебив Гарта, он задал очевидный вопрос:

— Ты говорил, что имеешь влияние на членов Сената. В чем оно заключается?

Было гораздо более вероятно, что ученому, чей разум медленно разрушался, будут поручены простейшие обязанности, а не что-то, требующее ясного и напряженного мышления. Гарт удивленно поднял голову.

— А? Что? Прости, Вудли, но я солгал тебе. У меня нет здесь никакой власти. Я поддался тщеславию, но рано или поздно ты бы все равно узнал правду. Я не был уверен, что могу тебе довериться, поэтому надел эту «маску». Они сделали меня рабом! О, это не тяжелая работа. Даже не это. Они возложили на меня обязанности, с которыми легко справился бы и школьник. Они сказали, что у меня отказывает рассудок. Они мне лгали! После того, что я сделал для них, после того, что я создал…

Он сделал широкий жест рукой.

— Посмотри вокруг. Этот разрушенный мир был моим детищем, но для его возрождения требовался разум. Я сделал человека бессмертным! Но цена оказалась слишком высока. Я не ожидал от них такого неблагодарного отношения. Это я вернул гедонистам знания, которые они развили до гениальности. Они забыли обо мне. Их первые воспоминания после катастрофы были быстро забыты. Их дети и внуки говорили, что мой мозг деградирует. Это я должен был править Центром, потому что без меня он никогда бы не существовал. Они… они…