Павел Иевлев - Дело молодых

— И что это за поц, который должен приехать? — спросил Пётр.

— Дурацкая история, — пожал плечами Андрей, — помнишь грёмлёнг, которых мы отсюда выкинули, чтобы под ногами не путались?

— А то! Они были так уверены, что надули нас на этой сделке! До сих пор смешно.

— Похоже, до них, наконец, дошло. Прислали, вишь, парламентёра, по обыкновению наврав ему с три короба. Говённый народец.

— Это точно. Бензин через раз буторят, суки. Но как им удалось-то? У них же проводников нет.

— Нашли местного с потенциалом и заморочили голову. Проводников у них не бывает, но шаманчик слабенький есть, помнишь? Как там их называют? Глойти? Сами по себе эти глойти фуфел полный, но инициировать проводника могут. Велел коротышкам слать его сюда. Что-то они мутят, мне не нравится.

— А нам он на кой чёрт?

— Рейдеры. До них не ближний свет. Сам я тебе все эти проходы открывать буду?

— Ах да. Я, шеф, уже, грешным делом, думал, что ты на них забил.

— У них моя жена!

— Ну, так-то да… Сколько она уже ждёт выкупа? Третью неделю? Надеюсь, её там хорошо кормят.

— Заткнись! Ты не хуже меня знаешь, что мы не могли отдать, пока…

— Молчу-молчу. Муж и жена — две сатаны. Полторы минимум. И всё-таки, этот поц-то нам зачем? Ты же и сам можешь.

— Полуинициированый проводник-то? Он же как бутылка без крышки. Дурак только не отхлебнёт. С его подпиткой в два раза быстрее будем драпать, если придется.

Криспи не понимала Мерит раньше и ещё меньше понимала сейчас. Девушка впала в оцепенение, сидя часами неподвижно, спрятав лицо за гривой спутанных волос, но иногда казалось, что она просто ждёт. Как связанный ждёт, пока веревки ослабнут. Карлос нарезал вокруг неё круги, смотря с пристальным и нехорошим интересом, но Андрей запретил её трогать.

— Вон, блондинку дери, козёл горный, — говорил он раздраженно, — всё равно она безмозглая.

Но Карлос не отставал. Иногда он усаживался на корточках напротив скорчившейся в углу девушки и долго-долго на неё смотрел, пытаясь поймать взгляд завешенных волосами глаз. Внимательно и пристально смотрел, как хищник, ждущий в засаде добычу.

— Чего он к ней привязался? — спрашивал Пётр. — Ни жопы, ни сисек…

— По их сложным горским понятиям она его обломала. Кинула, поимела и так далее. Он не распознал в ней подсадную, она поломала наши планы, его честь задета. Он должен отомстить.

— Экая коллизия! Я-то думал, он её просто трахнуть хочет.

— Трахнуть. Но не потому, что баба, а чтобы победить.

— Это как? — озадачился Пётр. — Поза какая-то специальная? Из ихней горной камасутры?

— Это так, чтобы она понимала, что с ней делают, и была унижена насилием.

— Так она же под препаратом, её хоть палкой бей, хоть палку кидай.

— Он ей не верит, думает, что она притворяется. Следит, вишь.

Карлос опять устроился напротив девушки и сверлил её взглядом, как бы соревнуясь, кто дольше просидит неподвижно.

— Дикий он, — вздохнул Пётр, — я его сам иногда побаиваюсь. Чёрт его разберёт, что у него в башке.

— Можно подумать, ты хорошо понимаешь, что у других в башке.

Сначала я размышлял, что мне, может быть, следует как-то замаскироваться и подкрасться незаметно, чтобы посмотреть, кто это тут такой красивый катается. Но потом решил — ерунда. Бросить машину и красться пешком? Так это, может быть, километров сто придётся красться, я ж не знаю, насколько издалека они приехали. А подкрадываться на УАЗике, который лязгает всем тем, чем не дребезжит…

Поэтому я плюнул на конспирацию и просто поехал вперёд, рассудив, что, если бы со мной хотели как-то расправиться, то можно было бы придумать миллион способов проще этого. Дорога имела по нашим стандартам ширину двухполосной и твёрдое покрытие, скрывшееся под тонким слоем нанесённой почвы и проглядывающее местами там, где этот слой сорвали зубастые колёса внедорожников. Просто дорожка в лесу, таких и у нас полно. Обычно они ведут к брошенным за нерентабельностью турбазам. Даже интересно, куда такая дорожка может вести тут, в этом радикально деиндустриализованном мире, где, похоже, некуда и некому ездить.

Я успел намотать на одометр ещё почти десять километров, прежде чем выехал из леса на визуальный простор и увидел вдали цель поездки — коттеджный посёлок, красиво расположившийся в излучине небольшой реки. Двухэтажные домики с вычурными крышами, большие окна, разноцветные стены, буйная зелень садов, лёгкие заборчики светлого кирпича — это то, что я разглядел в монокль. Никакой серости виртуализированных городов, такое вполне могло быть построено и у нас. Каждое окно обрамлено какими-то затейливыми наличниками, каждый угол декорирован резными накладками, ветровые доски крыш причудливой формы, и всё это великолепие раскрашено в самые яркие цвета, отчего производит впечатление кондитерского изделия. Такое впечатление, что здешние жители изо всех сил отыгрывались за серость своих городов.

Меня заметили — за деревьями обозначилось какое-то движение. Я вернулся за руль и поехал — не торопясь, чтобы не провоцировать. Мало ли, может, тут нервные какие-нибудь проживают. По мере приближения проявлялись детали. Посёлочек, при всей своей пряничности, оказался не первой свежести. Культурные насаждения разрослись в дикие рощицы, зелёные изгороди потеряли форму, а газон никто не стриг уже много лет. Весёленькие домики сильно запылились, стёкла покрылись налётом грязи, уличная мебель вросла в землю… Похоже, что это давняя заброшка, частично освоенная позже.

На въезде меня остановил повелительным жестом вышедший из кустов человек. Камуфлированные штаны свободного покроя, песочного цвета футболка, такая же бейсболка с угрожающим логотипом и высокие жёлтые ботинки. На лице большие тёмные очки и бородка клинышком, а на поясе пластиковая открытая кобура с автоматическим пистолетом — он выглядел, как рекламный постер какой-нибудь ЧВК. С первого взгляда отчётливо понятно, что не местный. Дело не в одежде и не в пистолете даже, просто ощущение от него… Трудно объяснить словами, но если вы хоть раз сталкивались с такими ребятами, то потом узнаете их сразу. Это люди, которые привыкли решать проблемы насилием. Нет, это не маньяки, которые сначала палят, потом думают, большинство из них вполне адекватны. Просто барьер перехода к насилию у них, от средне-человеческого, сильно снижен. Для них убить человека — один из способов решения вопроса. Не обязательно самый простой или наилучший, но приемлемый. Такими редко бывают военные, даже прошедшие горячие точки — у них свои тараканы и свои закидоны. А вот наёмники — каждый первый. Потому что если ты убивал за деньги, то для тебя это просто вопрос цены. Казалось бы, какая нафиг разница — но психология штука тонкая. Я таких ребят не люблю. Они менее опасны, чем уличные гопники — те могут пырнуть ножом с перепугу или дурного куража, а эти — только если им будет действительно нужно. Однако ощущение, исходящее от них, меня нервирует, как нервирует травоядных запах хищника.