Сергей Михайлов - Пост

От ответного удара я смог удержаться.

- Ах ты, сука!

Старшая не ожидала такого и разозлилась еще больше. Она протянула руку, лесбиянка, стоявшая рядом, без слов поняла жест, и протянула ей резиновую палку.

Я только успел выставить над головой руки, как на меня обрушился град ударов. Вероника работала дубинкой виртуозно, руки у меня сразу потеряли чувствительность - она отбила мышцы. Я перестал думать о том, что меня могут пристрелить и с криком бросился на Старшую. Однако добраться до нее я не успел - краем глаза заметил летевший сбоку приклад Калашникова, но уклониться уже не смог. В следующее мгновение, мир погрузился в темноту.

Очнулся я от того, что кто-то вылил на меня ведро воды. Я дернулся и понял, что подвешен за руки на стене, ноги тоже были закреплены. Тело болело. Похоже, меня били, когда я был в отключке. Я потряс головой, бесполезно пытаясь убрать мокрые волосы, с которых в глаза текла вода. Потом открыл глаза. Комната была уже другая, и я со страхом понял, что это пыточная - я висел на стене, а на столе прямо передо мной лежали несколько предметов, которые я бы не хотел видеть. Уже знакомая длинная резиновая палка, рядом еще одна, короче и толще. Что было еще страшней - там же находились пассатижи с изолированными ручками, один большой боевой нож и холодно поблескивал хирургический скальпель. В довершение ко всему, в углу лежал молоток.

- Одыбал? - на обыкновенном офисном стуле сидела все та же охранница-лесбиянка. Голос был фальшиво ласковый. - Какой-то ты слабенький, один раз по кумполу и час глаза не открывал. Ты не обижайся, теперь мы аккуратнее будем, больше сознание не потеряешь. Сейчас позову Сестру Веронику, и начнем разговаривать.

Она вышла. Я покрутил головой, стараясь разглядеть помещение. Взгляд время от времени терял фокусировку, и все вокруг расплывалось. Похоже, стряхнули бошку, подумал я. Ко мне начали возвращаться чувства, и я ощутил, что лицо у меня похоже на маску, мышцы застыли и не слушались. Я попробовал пооткрывать рот и поморгать и сразу скривился - было больно. 'Значит и фейс мне подчистили хорошо'. В комнате, кроме того, что я разглядел сразу, ничего не было. Глухое, без окон, помещение с выкрашенными в темно-серый цвет стенами. В обитой жестью двери маленькое окошечко, сейчас закрытое. Наверное, карцер был какой-нибудь, подумал я.

Я повернул голову - на руках у меня были обычные наручники. По одному кольцу на моих руках, вторые накинуты на черные металлические крюки с двух сторон.

Двери были плотные, и шагов я не слышал, хотя может быть все дело в моих оглохших ушах. В келью вошла Старшая Сестра, следом за ней появились еще трое. Вечная сестра-лесбиянка и две охранницы с автоматами. Я вздрогнул - одной из автоматчиц, оказалась Люба. Она бросила только один быстрый взгляд на меня, лицо её дрогнуло, но девушка справилась и отвернула окаменевшее лицо в сторону. Больше я, как не старался, не мог поймать её взгляд.

Сестра Вероника заняла единственный стул и уставилась на меня.

- Давай, дружок, выкладывай все по-хорошему, - она чуть подняла уголки губ, обозначив улыбку. - Подругу твою жалко, хорошая девушка, не хочу я её пока жестко допрашивать, ребеночек у нее маленький. Но если ты не заговоришь, все равно придется. А ведь виноват во всем ты - ни одна женщина, никогда не придумает такое, чтобы в своих планах использовать детей. Тем более таких маленьких.

'Значит, Ольга ничего ей не рассказала'.

- Ты ошибаешься, Сестра, - распухшие губы ворочались с трудом. - У меня нет никаких планов, мы просто идем. Ищем лучшее место для жизни. Мы даже не подозревали, что в этом городе могут жить люди. Славинск считается вымершим полностью.

- Ты это прибереги для кого-нибудь, вон голубям мозги ..., - она грязно выругалась. - А я в свое время, каких только историй не наслушалась - заключенные могут такое наплести, чтобы разжалобить и что-нибудь получить, что даже Лев Толстой не придумает. Ты давай рассказывай, что это за люди следят за нами. И кто вы? Вообще, все - время у нас пока есть. Но запомни, как только они сунутся сюда - ты не жилец. И пацанята твои тоже!

Она повернулась к своим подчиненным.

- Ну-ка напомните ему, как дубинка работает. Ты, Любка.

Однако первой была мужиковатая охранница, она крест-накрест, с выдохом, врезала мне резиновой палкой по ребрам.

Я задохнулся. Боль пронзила все тело. Когда я опять открыл глаза, то сквозь невольно выступившие слезы, заметил взгляд Любы. Она с явным состраданием глядела на меня, но увидев, что я открыл глаза, вновь отвернулась. Зато в глазах, других женщин - старшей Сестры и Сестры-охранницы, я прочел совсем другое. Они получали удовольствие! Глаза блестели, дыхание ускорилось, и даже щеки порозовели.

- Еще добавь, - скомандовала Старшая. - Хотя, подожди, дай дубинку, я немного поработаю.

Лесбиянка с неохотой уступила резиновую палку. У Вероники в глазах загорелись огоньки, она подошла поближе, я напрягся. Похоже, мой рассказ для нее совсем не главное.

- Я правду говорю. Мы никого не приводили, может это кто-то на вас охотится.

Однако моя речь не остановила Веронику, она перехватила дубинку двумя руками и сильно ткнула концом мне в солнечное сплетение. В это раз дыхание перехватило гораздо серьезней, меня гнуло, но руки, закрепленные на стене, не давали этого сделать. Я наконец вдохнул, и меня вырвало. Похоже, эта сучка, точно знала куда бить. Когда из меня брызнула рвота, она отскочила и снова выругалась. Потом прошлась дубинкой по моим икрам - дубинка легко летала, но удары оказались совсем не легкими. Ноги отнялись.

- Перестань, - прохрипел я, когда меня перестало рвать.

- Что, неужели, заговоришь?

В этот раз Старшая улыбалась во все лицо, она была на подъеме, ей было весело.

- Я все сказал.

- Нет. Ты ничего не сказал. Похоже, ты хочешь, чтобы я покувыркалась с тобой по-настоящему.

Она взяла со стола скальпель, и поднесла его ко рту, затем высунула язык и сделала вид, как будто облизывает его.

- Одну ты обрюхатил, ладно мне этого хватит. Сейчас переделаю тебя из мужика в оно. Хочешь?

Вероника веселилась вовсю. Мне показалось, что она уже забыла, зачем начинала этот допрос.

- Прекрати, сука!

Все в комнате застыли. Это была Люба. Она направила Калашников на Старшую Сестру и опять повторила:

- Отойди от него, тварь! Сама уродка, а мужики ей виноваты.

Вероника ожила, она презрительно посмотрела на девушку и процедила сквозь зубы:

- Ну ты и дура, настоящая баба. Только член увидела, сразу растаяла. Так вот они мужики и делают из вас скотин, к сорока годам ничего кроме кухни и детей не видящих.

- Иди на хрен! - выкрикнула Люба. Видно, было, что восстание далось ей нелегко и теперь криком она поддерживала себя.