Борис Батыршин - Игра по чужим правилам

– Квартира была разорена? – спросил Женька.

– Совсем-совсем разорена! – закивала девчонка. – Всё перевёрнуто, ящики выдвинуты, одежда разбросана по полу, кресло-каталка на боку. А чемодана дяди Витиного с бумагами нет – наверное, похитители с собой унесли. Я сразу к маме, а она в милицию позвонила – из второй квартиры, там есть телефон.

И Томка подозрительно зашмыгала носом.

«Ещё разревётся, плакса сопатая…» – неприязненно подумал Женька. Милада ласково взяла новую знакомую за обе ладошки.

– Ну-ну, Тома, не надо… А скажи, ты милиции говорила о его бумагах? И о Десантниках?

– Нет, что вы! – она даже испугалась. – Дядя Витя строго-настрого запретил. Говорил – если они взрослые, то, значит сами могут… Велел говорить только вам, когда приедете. И бумаги, которые я для него прятала, только вам отдать, больше никому!

– Ну, вот мы и приехали. – Миладка потрепала девчонку по волосам. – Не волнуйся, мы обязательно его найдём. А сейчас, давай-ка мы найдём подходящее местечко, и ты нам всё подробно расскажешь ещё раз. Тут где-нибудь есть кафе-мороженое?

– Она что-то говорила о бумагах? – негромко спросил Женька, удостоившись недовольного взгляда спутницы: «как можно быть таким бесчувственным?..»

Томку же его тон нисколечко не задел.

– Да, конечно! – заторопилась она. – Я их на заднем дворе прячу в сараюшке, под корытом, в старом школьном портфеле. Хотите, прямо сейчас принесу?

Спустя два часа, все четверо неслись на такси по направлению к аэропорту Вологды. Женькин карман оттопыривал блокнот, содержащий подробную запись беседы с Томкой. Под ногами, в тронутом плесенью ученическом ранце лежала толстая пачка листков, перевязанных бечёвкой – копия архива «спецотдельца», переданная им его малолетней помощницей. Кармен ещё раз повторила полученные от генерала инструкции: немедленно, не теряя ни минуты, добираться местными линиями Аэрофлота до Кандалакши или Апатитов, лучше всего, через Петрозаводск или Архангельск. А уж оттуда позвонить по известному нам телефону и – ждать указаний.

Такси, следуя новенькому указателю «Аэропорт Вологда – Заречье», свернуло с Архангельского шоссе. Здание аэровокзала было ещё в лесах, а потому водитель подкатил к временному дощатому ангару с надписью по фасаду масляной краской «Аэропорт» – зал ожидания, совмещённый с билетными кассами и багажным терминалом. Народу было много – как пояснил по дороге таксист, старый аэровокзал был переполнен, по большей части, сельскими жителями – оттуда старенькие Ли-2 и «Аннушки» летали во все райцентры области и даже в отдалённые деревни. А год назад старый аэропорт закрыли, отдали военным – и вот, никак не достроят новый, приходится пассажирам тесниться в ожидании в этом бараке…

За ангаром-терминалом раскинулось лётное поле, на котором выстроились рядком несколько Як-40 и ИЛ-14. Похоже, пассажиропоток здесь и в самом деле, был серьёзным.

Нам снова повезло: в ближайшем рейсе Вологда-Мурманск с посадками в Кировске и Петрозаводске оказались свободные места, и через два с половиной часа, ЯК-40, загудев тремя бочкообразными двигателями, вырулил на взлётную полосу и после короткого разбега взмыл в бледно-голубое июльское небо.

…одно хорошо – клятая песенка о «Вологде-где» от меня наконец отвязалась…

1979 г., июль,

Предгорья Хибин.

Дело к вечеру

Перелёт, вместе с промежуточной посадкой, дозаправкой и ожиданием в Петрозаводске, занял меньше трёх часов, и на бетон аэропорта «Хибины» мы ступили, когда не было ещё и пяти часов дня. На лётном поле стояли всё те же «Яки», Илы и Ан-24; Отдельно, в стороне, выстроились Ли-2, бипланы-«Аннушки» и вертолёты в «полярной» оранжевой с синими полосами окраске. Всё-таки, в советской системе внутреннего и местного авиасообщения, безжалостно уничтоженной «реформаторами» девяностых имелась масса несомненных достоинств. Да, аэровокзалы по уровню сервиса мало отличались от железнодорожного вокзала иного райцентра; да, «Аннушки», «Илы» и «Яки» средне- и ближнемагистральной авиации не отличались ни комфортом, ни малошумностью, ни, уж тем более, экологичностью. Но они исправно летали, связывая ниточками воздушных трасс не только аэро-хабы мегаполисов, но и отдалённые городишки, причём позволить себе такой перелёт мог практически любой. И заметьте, без всяких рамок металлоискателей и обысков на посадке – да что там, на внутренних рейсах даже паспортов не спрашивали!

На площади возле аэровокзала нашу «делегацию» ожидал зелёный «ПАЗ» с военными (две литеры вместо положенных на гражданке трёх) номерами. Из него навстречу нам выбрался старый знакомец, Толя, водитель дяди Кости. Он вручил Кармен свёрток, из которого одуряюще пахло чем-то печёным и мясным, подхватил Миладкин рюкзак и указал на салон. Сержант в фуражке с зелёным пограничным околышем буркнул что-то приветственное, дёрнул за коленчатый хромированный рычаг, закрывая дверь. И автобус резво покатил к выезду на трассу «Кола» (известную так же как «Мурманка», «Ленинградка» и «Карелка»), по которой нам и предстояло ехать до Полярных зорь, и дальше, до самой Кандалакши.

Контраст после сонной великорусской Вологды был удивительный. Справа. На северо-востоке громоздились лесистые хребты Хибин; по другую сторону, до берегов озера Имандра сплошь рос низкий, корявый ельник, и в просветах между деревьями проглядывала синяя гладь воды. Красота была такая – дух захватывало. Ребята, впервые оказавшиеся в этих местах, не отлипали от стёкол, да и альтер эго от них не отставал. Я-то в своё время не раз бывал и в Хибинах, и в этих краях, и южнее, на берегах Кандалакшского залива – но и меня захватила суровое великолепие этих мест.

В переданном Толей свёртке оказались свежие пирожки с рыбой, мясом и грибами, а в пятилитровом китайском термосе – заваренный до красноты чай. Мы вдруг обнаружили, что успели изрядно проголодаться (на местных рейсах из всех разносолов полагались только леденцы в аэрофлотовских обёртках да «Дюшес» или минеральная вода, на выбор), и в четыре рта бойко расправились с провиантом. Толя великодушно отказался от своей порции, но нам всё равно показалось мало – полное событий утро и авиаперелёт, плюс резкая смена обстановки раздразнили аппетит.

По мере истощения продовольственного запаса посыпались вопросы. Но тут Толя держался как стойкий оловянный солдатик – «вопросы потом, ребята, вот приедем, Константин Петрович всё объяснит». Делать было нечего – не та школа у генеральских доверенных помощников, чтобы рассчитывать вытянуть что-то хитрыми вопросами. Мотор «ПАЗика» мерно тарахтел, северные пейзажи проносились за окнами, и мои спутники один за другим проваливались в дремоту.