Борис Батыршин - Игра по чужим правилам

Вместо очередного выстрела раздалось звонкое металлическое клацанье – то ли осечка, то ли у стрелка закончились патроны. Снова клацанье, и ещё – слышно было, как он, матерясь, терзает затвор. Потом винтовка со стуком полетела в сторону, и Виктор различил, как неясная в клубах дыма фигура выдернула что-то из-за пояса, лязгнул передёрнутый затвор – и тут стрелок сложился, как перочинный ножик, в поясе, взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие – и кулем свалился вниз, в погреб.

Звук при падении был тошнотворный – сухой, трескучий, будто сломалась деревянная палка. Упавший дёрнулся пару раз и больше не шевелился. Виктор подождал, сосчитав до десяти – к люку никто не подходил. Вроде, и стрелять стали меньше, и криков почти не слышно… Он выбрался из западни и на боку, шипя от боли, подполз к трупу. Так и есть – цепочка тёмных отверстий поперёк груди, из них сочится обильно кровь. В левой руке зажат чёрный автоматический пистолет. Он с трудом, разгибая судорожно сведённые пальцы мертвеца, освободил рукоятку – старина ТТ, отлично… Пошарил, не вставая, по карманам мертвеца. Так, две обоймы с мосинскими патронами – это не нужно, это прочь, вот пистолетный магазин, набитый доверху, пригодится.

Он немного оттянул затвор – отлично, патрон в стволе. Выщелкнул обойму, посмотрел – вроде, полная… Глаза отчаянно слезились, лёгкие раздирал кашель. Он подполз обратно к бидону, расстегнул рубашку, отодрал, скрипя зубами от усилия, полосу ткани от майки. Смочил в струйках воды, всё ещё бегущих из пулевых отверстий, замотал, как мог, лицо. Дышать сразу стало легче, хотя глаза и продолжали слезиться. Но ничего – силуэт на фоне светлого люка он как-нибудь разглядит, и с упором на край бидона, да с двух рук – может, и не промажет. Есть две полные обоймы – поди, возьми его теперь за рупь, за двадцать!

1979 г., июль,

Кандалакшский залив.

Дело к ночи.

Рация, стоящая на прокладочном столике, ожила, зашипела:

– «Первый», «Первый», я «Третий». Объект жив, сидит в подвале, вылезать отказывается.

Дядя Костя недовольно покосился на капитана сейнера. Тот сделал вид, что ничего не заметил. Будь пассажир хоть трижды генерал, но чтобы выгнать капитана из собственной рубки – на это у него полномочий нет и быть не может. Не нравится что-то – бери свою железяку, ступай на открытый воздух. Впрочем, моряк был не из болтливых, иначе к нему не обратились бы с просьбой предоставить судно для деликатной операции КГБ…

Пограничник-радист наклонился к рации, защёлкал ручками. Треск стал тише. Генерал благодарно кивнул, поднёс к уху чёрный резиновый наушник и щёлкнул коробочкой гарнитуры

– «Третий», доложите о потерях.

– Потерь не имеем, Первый. – забулькало из чёрной резины. – Двое слегка поцарапаны, уже перевязали. Ничего серьёзного.

– А у противника?

– Оказавшие сопротивление уничтожены. Трое взяты живыми, ранены, оказываем помощь.

– Хорошо, «Третий». Что с объектом?

– «Первый», у него пистолет. Засел в погребе, стреляет из люка, ранил сержанта Овечкина. Кричит: «не подходите, живым не дамся». Как бы не застрелился…

Я молча внимал. Спутников моих рядом не было – девчонки, иззябнув на ночном беломорском ветру, отправились отогреваться горячим чаем в кают-компанию сейнера, Аст, чуть помедлив, последовал за ними. Генерал же распорядился принести коротковолновую рацию и поднялся в рубку, откуда и установили связь с пограничниками, обложившими базу Пришельцев.

Сам штурм не занял много времени. Согласно легенде, оперативная группа погранзаставы проводила учебно-боевой выход в заранее намеченном районе – и неожиданно наткнулась в лесу на строения, не отмеченные на карте. Обитатели, в ответ на предложение предъявить документы, открыли огонь, после чего события стали развиваться вполне предсказуемо. Опергруппа пограничников – это вам не городской участковый, обязанный сначала предложить преступнику сдаться, а потом выстрелить в воздух. О том же, что опергруппа вышла на «объект» по заранее разработанному маршруту и встретилась там с наблюдателями, лейтенант в отчёте упоминать, разумеется, не собирался.

– «Третий», побеседовать с объектом не пробовали?

– Ругается, тащ «Первый». Мы ему сказали, что с ним хочет поговорить начальство. Вы, то есть.

Генерал удовлетворённо кивнул.

– Правильное решение, «Третий». Ждите, к люку лишний раз не суйтесь. Поесть ему предложите, что ли.

– Предлагали, тащ «Первый». Отказывается.

Генерал негромко выругался.

– Третий, я «Первый». Не хочет – не надо, небось, не помрёт пока с голоду. Он хоть не ранен? Бинтов ему дайте на всякий случай.

– «Первый», я «Третий». Уже дали, четыре индивидуальных пакета. А ещё противогаз – мы, перед тем, как идти на штурм, в окна накидали дымовых шашек, как бы не задохнулся у себя, в подвале.

– «Третий», это вы молодцы. Окна раскройте пошире, чтобы проветрилось.

– Да где те окна-то тащ «Первый»… – зашуршало в гарнитуре. Генерал усмехнулся.

– И то верно. Я на связи, если что – немедленно докладывайте. Через пять… – он посмотрел на часы, – да, через пять минут будет вертолёт, значит, самое позднее, через полчаса будем у вас. Головой отвечаешь, помни!

– Есть, тащ «Первый». Не подведём.

Толя, стоящий на полубаке, замахал руками, подавая сигнал. Я высунулся из двери рубки – со стороны залива тяжёлой зудящей мухой полз вертолёт. А водитель уже извлёк картонный цилиндрик сигнального фальшфейера. Рывок, шипение – и оранжевый язык дыма потянулся с палубы, указывая пилотам направление ветра.

Ми-4, зелёная с красными звёздами стрекоза, неторопливо описал над судном круг и завис над крошечным каменным островком – такие на Беломорье называют «лудами».

Генерал отдал радисту гарнитуру и повернулся ко мне.

– Женя, зови остальных. Летим!

И пошагал к свешивающемуся с борта трапу, под которым приткнулась к борту сейнера моторная лодка.

1979 г., июль,

База Десантников

Ночь сбывшихся надежд.

Рокот вертолётного винта доносился в погреб глухо, но вполне отчётливо. Виктор прислушался: да, точно, характерное тарахтение поршневого движка. Скорее всего, Ми-4, у Ми-2 с его турбинами звук совсем другой, свистящий. Рокот усиливается – значит, вертушка снижается, идёт на посадку. Это вселяло некоторую надежду – вряд ли Десантники проникли в армейские структуры настолько глубоко, чтобы получить в своё распоряжение и авиацию. Будь оно так, его не стали бы везти так далеко, прятать в каком-то сыром подвале. Хотя, если против похитителей действуют те, кто уничтожил в своё время «спецотдел» – то вертолёту удивляться не приходится. Нет, пожалуй, расслабляться пока что рано…