Александр Громов - Простолюдин

- Убежище тут есть? - спросил император, критически оглядывая мой дом.

Я молча указал на гидрофлаер - чем не убежище? Рудольф выразил на лице сомнение.

- Ваше величество! - встряла Джоанна. - Под домом есть бункер! Только... - она потупилась, - там грязновато.

- Почему? - тупо спросил я.

- А я его только сегодня нашла. - Она переводила взгляд с императора на меня и обратно. - Это не тот бункер, где энергоисточник, это другой, который рядом... Радиоактивности нет. Простите, государь... Я все думала: где тут прятаться от ураганов? Бывают же тут ураганы, и прежние хозяева где-то укрывались от них. Ну, стала искать, пока мужа не было, и нашла...

- Ведите! - гаркнул император. - Остальным укрыться в гидрофлаере. Местных дворян - туда же!

Не очень-то он беспокоился о своей челяди и островитянах. Я тоже догадывался, что им-то вряд ли грозит что-нибудь серьезное.

Только нам.

Путь в противоураганный бункер вел через склад консервированной пищи. В соседнем бункере за проложенной листами свинца стеной помещался радиоизотопный источник электричества. Удобное расположение, логичное. Никакая стихия не оборвет силовой кабель. Можно просидеть под землей хоть неделю, хоть месяц, ни в чем особо не нуждаясь. Разве что в элементарных бытовых удобствах: помещение было невелико и замусорено всевозможной дребеденью, мебель отсутствовала в принципе, а маленький санузел выглядел так, будто в нем выясняла отношения парочка кабанов. Обколотый унитаз, однако, действовал, и на том спасибо.

Я не преминул заметить вслух, что неведомый строитель бункера рассчитывал защитить владельцев поместья от куда более серьезных катастроф, чем какой-то ураган, но, судя по кубатуре помещения, заведомо не планировал спасать местное население.

- Зачем же? - искренне удивился Рудольф, на минуту убрав с лица кислое выражение. - Не мы должны заботиться о дворянах, а они о нас, верно я говорю, баронесса? Наше дело - покровительство, их - служение.

- Безусловно, государь! - с готовностью подхватила Джоанна. - Долг обязывает.

Мне стало любопытно, произнесла ли бы она эти слова с таким же искренним энтузиазмом еще месяц назад, но я счел за благо промолчать. А император выкопал из-под кучи гнилых тряпок какой-то ящик и уселся на него. Мы с Джоанной остались на ногах. Впрочем, я очень скоро устал торчать столбом, расчистил место у цементной стены и привалился к ней, заставив Джоанну бросить на меня отчаянный взгляд: с ума, мол, сошел? Что за манеры? Так вольничать при императоре?!

- Вот и доказано, - сказал я, не обращая на жену внимания. - Игра окончена, верно?

Теперь Рудольф показал мне глазами на Джоанну: не при ней, мол. Я выразительно пожал плечами: чего уж теперь-то. Он смолчал.

- Подозреваю, что эстетические потребности вашего величества отныне будут удовлетворяться иными способами, нежели погружение в морские глубины...

Каюсь, это прозвучало с известной долей яда. Джоанна округлила глаза и открыла рот. А император и не подумал поставить меня на место.

- Если уж бежать из Помпей, то точно не в Геркуланум, - кисло согласился он.

Я чуть было не пожалел его: очень уж тоскливо он выглядел. А мне-то лучше, что ли?

Джоанна закрыла рот: в ее присутствии происходило что-то интересное. Она стреляла глазами то в меня, то в Рудольфа и, кажется, дышала через раз, боясь упустить еще что-нибудь пикантное. Я отвернулся.

- Как там насчет вырождающейся сложности кибернетической системы в ограниченном пространстве? - подпустил я еще одну шпильку. - История техники учит: всякую проблему можно если не решить, то обойти.

- Вы бы лучше заткнулись, барон, - пробурчал монарх. - И без вас тошно.

- Сдаетесь?

Он долго молчал, смотрел в пол, прислушивался. Над нами завывало, ураган сотрясал атолл. Чуть заметно вибрировали стены, и что-то приглушенно скрипело и стонало наверху - может быть, рушился дом. Инфос наказывал расшалившихся детишек.

- Я не вижу, что еще можно предпринять в данной ситуации, - сказал наконец Рудольф. - Дело всей моей жизни... - Он покачал головой. - Его больше нет, этого дела. Ни одного шанса... Все усилия, весь риск - насмарку. Все планы - в помойку, в сортир! Еще сегодня утром во мне жила надежда, зыбкая и, вероятно, иллюзорная - но надежда! Где она теперь? Может, осталась у вас?

Я тоже помотал головой.

- Когда это отсутствие надежды мешало людям драться?

- Людям? - едко спросил он. - Каким таким людям? Которым нечего терять? Ха-ха. Вы это обо мне? Да, наверное, сладостно умереть, вонзив зубы в горло врага, и какой-нибудь поэт срифмует в твою честь несколько строк. Возможно, это даже сделает Инфос, ему не жалко. А как же престол? А ответственность перед тысячами и тысячами людей, которые зависят непосредственно от меня? Не говоря уже о миллиардах прочих людей. А семья? А наследник? Возможно, я глупец, я допускаю это, но все же не полный идиот. Нет, барон, я не из тех, кому нечего терять, да и вы тоже. Не прибедняйтесь. Вы не волк-одиночка, вы находитесь в структуре, что бы вы там себе ни вообразили. От вас зависят люди, и вы зависите от них. Инфос при необходимости разорвет все это в любой угодный ему момент - а заодно и вас. Не жаль людей, так пожалейте хоть себя. Слышите, что творится наверху?

- Он убил бы нас еще на дне, если бы захотел, - возразил я.

- А я что говорю? Вы живы? Ущипните себя. Он не хочет вам зла - пока. До поры до времени. Он надеется, что вы осознаете нелепость своего поведения и примете правила игры. Потому что он...

- Какой игры? - взорвался я. - Не вижу никакой игры, если не считать игру в феодализм! Детская песочница! Пятнашки на лужайке! В какую такую игру я должен играть по правилам?

Я вновь перебил императора и на сей раз при свидетельнице. Лицо Джоанны сделалось серым. Но Рудольф начхал на мою вопиющую неучтивость. Наверное, он жаждал склоки.

И он получил ее. Мы орали друг на друга, как вульгарные скандалисты. Рудольф кричал, что ученые мужи из Сопротивления и раньше-то не давали никакой гарантии победы над Инфосом (ибо простерилизовать Землю высокой температурой, жестким излучением или убойной химией можно только вместе с человечеством, а оно по преимуществу состоит из тех, кто не прочь еще пожить); теперь же, когда стало ясно, что никакой план не может быть сохранен в тайне, шансы на победу не просто мизерны - они вообще отсутствуют. Ну и что с того, кричал в ответ я, все равно надо драться! Он спрашивал нарочито спокойным тоном: может, я полоумный? Может, и так, отвечал я. Возможно, наша борьба бессмысленна и даже глупа, но покориться, сложив лапки на сытом брюшке, и ничего не предпринимать, даже не думать о борьбе - умнее ли? И кто окажется в дураках, если спустя год или сотню лет выяснится, что способ одолеть противника все-таки существует? Какой? А я почем знаю! Он может существовать, и этого мне достаточно...