Роберт Хайнлайн - Нам, живущим. Реквием

Монополия на технические знания сегодня ограничивается правами изобретателя на отчисления, однако в прежние времена изобретатель мог легально монополизировать свое изобретение, вплоть до варианта «собака на сене», когда не пользовался изобретением сам и не позволял другим делать это.

Монополия в сфере предпринимательства, если она не основывается на монополиях других типов, обычно указывает на более высокую эффективность, и ее следует в общественных интересах контролировать, а не пресекать. Сегодня мы считаем, что интересы общества потребителей первостепенны. Ранее считалось, что первостепенны интересы малого бизнеса. Эта точка зрения примерно похожа на позицию луддитов в начале индустриальной революции в девятнадцатом веке.

Очевидно, что естественных причин вполне достаточно, чтобы уничтожить крупный бизнес, который обслуживает людей менее эффективно, чем малый, при прочих равных условиях.

Приведенные выше иллюстрации, хоть они и неисчерпывающие, показывают виды ошибок, которые совершали наши предки. В каждом случае защитники приведенных аргументов брали частный случай уравнения производства-потребления и считали его общим случаем. В каждом случае они были правы – как слепцы со слоном, – но, считая частные случаи общими, неизменно приходили к ложным выводам.

Для сравнения с экономикой двадцатого века мы сейчас рассмотрим задачу, которую разыгрывали Перри и Дэвис, в качестве иллюстрации общего случая цикла производства-потребления с применением современных методов дивидендов-дисконтов для балансирования цикла.

Общая стоимость произведенной продукции – 126 сребреников.

Число единиц (игральных карт) – 63 сребреника.

Предположим, что обладатели покупательной способности не потратили 26 сребреников. Следовательно, если правительство выпустит 13 сребреников в виде дивидендов и даст добро на дисконт в 13,126 сребреника, что составляет примерно 10 %, разрыв между производством и потреблением будет ликвидирован. Капитализация страны увеличится на 26 сребреников, и в следующем фискальном периоде объем производства возрастет, что увеличит и реальное богатство страны.

Чтобы оценить задачу, ее следует изучать с использованием шахматных фигур или их эквивалента. Она подробно рассматривается в девятой главе.

Изобретение метода дисконтов для предотвращения инфляции обычно приписывается К. Х. Дугласу, шотландскому экономисту начала двадцатого века.

На одном из высоких холмов Самоа есть могила, и там, на надгробном камне, начертано:

Эти же строки можно увидеть и в другом месте – они выцарапаны на регистрационной пластине от баллона со сжатым воздухом, которая приколота к грунту ножом.

Ничего особенного ярмарка собой не представляла – бывают и лучше. Скачки тоже не обещали никаких сюрпризов, хотя, по уверениям организаторов, в нескольких заездах участвовало потомство незабвенного Дэна Патча [37]. Палаток и лотков на площади было немного, да и сами торговцы выглядели довольно уныло.

Шоферу Д. Д. Гарримана казалось, что останавливаться тут незачем, поскольку их ждали в Канзас-Сити на совещании совета директоров. Вернее, там ждали только Гарримана, однако и у шофера были свои причины торопиться – веселая компания на Восемнадцатой улице. Тем не менее Гарриман не только велел остановиться, но и решил задержаться.

За ипподромом располагался большой огороженный участок. Перед входом высилась полотняная арка, украшенная флагами.

Красные с золотым буквы гласили:

Только у нас:

ЛУННАЯ PAKETA!!!

Хотите отправиться в полет?

Демонстрационные полеты дважды в день.

У нас НАСТОЯЩАЯ РАКЕТА, на такой же

человек ВПЕРВЫЕ достиг ЛУНЫ!!!

Не упускайте свой шанс – всего 50 долларов!!

У входа, разглядывая ракетный щит, околачивался мальчишка лет девяти-десяти.

– Хочешь взглянуть на корабль, сынок?

Глаза у мальчишки заблестели.

– Еще бы, сэр. Конечно.

– Я тоже. Пошли.

Гарриман заплатил доллар за два розовых билетика, которые дали им право пройти за ограждение и осмотреть ракетный корабль. С детской непосредственностью мальчишка выхватил у него из рук свой билет и, не оглядываясь, умчался вперед. Гарриман подошел к ракете поближе и, окинув ее округлый обтекаемый корпус профессиональным взглядом, отметил, что это однодюзовая модель с кольцом маневровых двигателей вокруг живота. Затем, прищурив глаза за стеклами очков, прочел название корабля, выписанное золотыми буквами на празднично-красном корпусе: «Беззаботный». Заплатив еще двадцать пять центов, Гарриман прошел в кабину управления.

Иллюминаторы были закрыты темными противорадиационными фильтрами, и, когда глаза привыкли к царившему в кабине полумраку, Гарриман медленно, любовно прошелся взглядом по клавиатуре приборной консоли и циферблатам, расположенным полукругом над ней. Каждый прибор – на своем месте, и все до единого он знал по памяти, словно они были выгравированы у него в душе.

Охваченный теплым ностальгическим чувством, Гарриман задумчиво разглядывал пульт управления, но тут в кабину вошел пилот и тронул его за руку:

– Прошу прощения, сэр, но нам пора отправляться в демонстрационный полет.

– А? – Гарриман вздрогнул и посмотрел на вошедшего: симпатичный, черт, – крупная голова, сильные плечи; глаза бесшабашные, чувственный рот, но волевой подбородок… – Да, извините, капитан.

– Ничего страшного.

– Мм… Я хотел спросить, капитан, э-э-э…

– Макинтайр.

– Капитан Макинтайр, вы не возьмете в этот полет еще одного пассажира? – Старик с надеждой взглянул на капитана и даже чуть подался вперед.

– Разумеется, если вы желаете. Прошу за мной. – Он провел Гарримана в павильончик у ограды, на дверях которого значилось «Контора». – Пассажир на осмотр, док.

Гарриман хотел было возразить, но все же позволил доктору прослушать его худощавую грудь стетоскопом, а затем застегнуть на руке резиновый бандаж. Спустя несколько секунд тот убрал прибор, взглянул на Макинтайра и покачал головой.

– Не судьба, док?

– Верно, капитан.

Гарриман перевел взгляд с одного на другого и сказал:

– Но сердце у меня в порядке. Почти не болит.

Врач удивленно вскинул брови:

– Ой ли? Впрочем, дело не только в сердце. В вашем возрасте кости становятся хрупкими – слишком хрупкими, чтобы рисковать на перегрузках при взлете.