Честер Гейер - Исчезновение [Фантастические рассказы]

— Что с ней, доктор? — торопил его Том. — Чем она больна?

— В том-то и дело, — ответил Тайер. — Не знаю. Сью очень больна, но удивительно: у нее нет никаких распознаваемых симптомов. Никогда ничего подобного не встречал.

Тайер потянул себя за нижнюю губу и нахмурился. Наконец он сел в кресло рядом с больной.

Том Вейл начал расхаживать по комнате, с встревоженным лицом, сжимая руки. Тайер, продолжая хмуриться, смотрел на Сью.

Амелия оставалась, пока больше не смогла выдерживать молчаливое напряжение этой сцены. Она пошла в свою комнату и легла на кровать, возбужденно улыбаясь в темноте. Ее план работал — работал великолепно. Камень насытившийся старой Харриет, действовал медленно, но все так же основательно. Сью скоро умрет. Амелия шире улыбнулась.

Солнечный свет, ударивший ей в глаза, разбудил Амелию. Она села, удивившись: уже утро. Амелия умылась, переоделась и вышла из комнаты. В коридоре она услышала доносившиеся снаружи голоса. И начала спускаться. Почти одновременно внизу лестницы появился Том Вейл и быстро стал подниматься к ней.

Амелия остановилась наверху в начале лестницы.

— Доброе утро, Том. Как Сью?

— Немного лучше, — сказал он.

На его лице морщины усталости, волосы всклокочены.

Амелия посмотрела на него. Немного лучше. Что-то не так! К этому времени Сью должна была полностью быть во власти камня!

— Тайер не знает, что со Сью, — продолжал Том. — Он послал на Побережье за специалистом по редким болезням. Тот прилетит специальным самолетом. — Том Вейл опустил взгляд на свои руки. — Это стоит дорого — больше, чем есть у Сью — или что я могу надеяться занять. Я знаю, что мы не можем ждать, что вы оплатите счет после… После того, что произошло вчера. Но деньги нужно как-то получить, так что… если ваше предложение выйти за меня остается в силе, я согласен, если вы позаботитесь о Сью.

— Вы… вы женитесь на мне… за это? — ахнула Амелия.

Ее охватило негодование.

Том Вейл медленно кивнул.

— Да … и поэтому я хочу вернуть вам это. — Он достал из кармана пиджака камень на цепочке. — Ночью Сью могла говорить и рассказала мне, почему вы подарили это ей — из-за меня. Я хочу вернуть его вам. Больше не буду упрямиться. Сделаю то, что хорошо для вас обеих.

Том протянул ей камень. Амелия в ярости смотрела на него. Она почти не слышала, что он продолжает говорить.

— Я взял это у Сью, потому что не хотел, чтобы она носила его как символ моей бесполезности. У меня нет денег, и я не смог позаботиться о ней. Она не будет счастлива. Но так лучше всего…

Амелия дрожала от гнева. Красный туман встал у нее перед глазами. Сью! Всегда Сью! Все, что он делает, — ради Сью. Он даже убрал камень, выполнявший свою смертоносную работу. Амелия неожиданно яростно вырвала у него камень.

Камень у нее. Она сжала его в руке. А потом, потеряв равновесие, замахала руками в воздухе.

Потом увидела, что лестница прыгнула ей навстречу, и она полетела вниз, вниз — так, как всегда боялась упасть. Потом сильный удар, еще один. И все потемнело.

Доктор Тайер посмотрел на лежащую в кровати Амелию, и на его круглом румяном лице появилось смешанное выражение жалости и отвращения. Голова Амелии была в бинтах, но сама Амелия как будто не возражала. Она смотрела на Тайера яркими и счастливыми глазами. Рот у нее был расслаблен в бессмысленной улыбке, и из угла рта по угловатому подбородку текла слюна.

Доктор Тайер отвернулся.

— Сомнений нет, — хрипло сказал он. — При падении она повредила мозг. Боюсь, она никогда не будет прежней.

— Как ужасно! — сказала Сью. — Бедная Амелия!

Она зарылась лицом в пиджак Тома Вейла. После несчастного случая прошло несколько дней, и Сью настолько оправилась, что ходила без помощи.

— Если никаких улучшений в положении Амелии не будет, я переведу ее в частную лечебницу, — сказал Тайер. — Там о ней будут заботиться. — Лицо его неожиданно просветлело. — Я разговаривал с адвокатом Херли. Он сказал, что, если я уверен в недееспособности Амелии, состояние Блендингов перейдет к Сью. Так вот, я совершенно уверен.

На маленьком лице Сью появилось радостное выражение.

— Том — воскликнула она. — Ты понимаешь, что это значит?

Том Вейл медленно кивнул.

— И я обещаю не упрямиться. Я причинил достаточно неприятностей.

У Амелии, словно в ответ, что-то булькнуло в горле. В руках она сжимала красный камень, висящий на золотой цепочке у нее на шее.

— Она кажется очень привязанной к этой безделушке, — заметил Тайер. — просто невозможно ее отобрать. Ну, если она довольна, пусть держит…

Полуденное солнце, просачивающееся, подобно расплавленному золоту, сквозь листву и ветви окаймляющих дорожку деревьев, яркими пятнами лежало на асфальте. Амос Баррик, страдающий ревматизмом, торопливо ковылял в сторону небольшой рыночной площади, к которой вела дорожка. Он расстегнул свой поношенный синий пиджак, а его черная когда-то шляпа, теперь выгоревшая и бесформенная, была сдвинута на затылок, открывая неопрятные космы седых волос.

В сонной тишине парка звучало многозвучное щебетание птиц, и время от времени из ближайших деревьев доносилось хлопанье крыльев. Где-то вдалеке жужжала электрическая газонокосилка, и слышались приглушенные визги играющих детей. Свежий ветерок, остро приправленный смешанным запахом травы и цветов, то мягко, то порывисто колыхал теплый воздух. Окружающая листва с ноткой протеста шелестела на ветру, будто выражала недовольство тем, что ее потревожили.

Баррик близоруко прищурил свои поблекшие карие глаза, подойдя к площади. В ее центре гранитный Линкольн, сосредоточенный и задумчивый, восседал на своем гранитном стуле. Статуя возвышалась на цементном постаменте, с четырех сторон которого стояли деревянные скамейки. Никто не сидел на двух скамейках, видимых Баррику. Он забеспокоился, пришел ли сегодня Джон Тен Эйк в парк.

В душу Баррика закралось дурное предчувствие, похожее на мучительные опасения ребенка, которого вот-вот могут лишить его любимой игрушки. На мгновенье то старое чувство невыразимого одиночества накрыло его с головой. Он провел много приятных часов в компании Джона Тена Эйка, и ждал сегодняшнего дня с особым, острым нетерпением.

Баррик поспешил вперед, чтобы увидеть две другие стороны пьедестала. Он знал, что если Джон Тен Эйк вообще пришел в парк, то наверняка будет здесь, ибо, как и Баррик, больше всего любил именно эту часть парка. И хотя Тен Эйк был новичком в парке, это про него Баррик уже успел понять.