Иэн Бэнкс - Инверсии

– Ах вот вы о чем.

– Вот что я тебе скажу, ДеВар. Эти молоденькие девицы очень привлекательны, но когда имеешь дело с настоящей женщиной, то понимаешь, что они всего лишь девчонки. – Он снова потер себе шею. – Да спасет меня Провидение. С ней я понимаю, на что еще способен. – Он рассмеялся и вытянул руки. – Если я когда и удалюсь на покой в гарем, то виновата будет Перрунд, но винить ее за это нельзя.

– Да, государь.

Они подошли к королевскому залу, где УрЛейн проводил ежедневные совещания по обстановке на театре военных действий. Из-за охраняемых стражниками двойных дверей он услышал голоса. УрЛейн повернулся к ДеВару.

– Следующие два колокола я проведу здесь, ДеВар. ДеВар посмотрел на дверь, и на его лице появилось мучительное выражение, как у мальчика без гроша в кармане перед витриной кондитерской.

– Я считаю, что должен быть с вами во время этих совещаний, государь.

– Послушай, ДеВар, среди своих военных я в безопасности, а у дверей стоит усиленная охрана.

– Государь, вожди, погибшие от рук убийц, обычно считали себя в безопасности за мгновение до того, как это случилось.

– ДеВар, – с пониманием в голосе сказал УрЛейн. – Всем этим людям я могу доверить свою жизнь. Большую ее часть мы шли рука об руку. И уж некоторых из них я знаю дольше тебя. Им я могу доверять.

– Но, государь…

– А в твоем присутствии кое-кто из них чувствует себя неловко, – сказал УрЛейн, и в его голосе послышалась нетерпеливая нотка. – Они считают, что телохранитель не должен получать столько власти. Одно твое присутствие выводит их из себя. Им кажется, что в комнате становится темнее.

– Я надену шутовской колпак, чтобы их не смущать…

– Нет, – сказал ему УрЛейн и положил руку на плечо своего телохранителя. – Я тебе приказываю в течение двух ближайших колоколов развлекаться, как твоей душе угодно, а потом, когда мои генералы доложат, сколько еще городов они захватили со вчерашнего дня, возвращайся к исполнению своих обязанностей. – Он похлопал ДеВара по плечу. – Ступай. И если меня не будет здесь, когда вернешься, значит, я снова в гареме – устроил еще одну схватку с твоим противником. – Он ухмыльнулся ДеВару и сжал его локоть. – От всех этих разговоров о войне и победных сражениях у меня кровь прямо-таки приливает к члену!

Он оставил в коридоре ДеВара, который стоял, разглядывая плитки пола, и прошел в открывшуюся дверь. Дверь затворилась за ним, заглушив гомон, хлынувший было оттуда. Два стражника присоединились к своим товарищам по другую сторону двери.

Челюсти ДеВара двигались так, будто он что-то жевал, потом он сплюнул и пошел прочь.

Штукатур почти закончил ремонт Расписанной палаты. Он положил последний слой и теперь ждал, пока тот подсохнет, а сам тем временем, стоя на коленях на забрызганном белилами куске материи, обозревал свои инструменты и ведерки, пытаясь вспомнить, в каком порядке их собирают. Обычно эту работу делал его ученик, но сейчас пришлось работать одному, потому что задание было секретным.

Незапертая дверь палаты открылась, и показалась фигура облаченного в черное ДеВара, телохранителя протектора. Штукатур поймал взгляд, которым смерил его этот смуглолицый человек, и мороз подрал у него по коже. Да не допустит Провидение, чтобы его убили теперь, когда он закончил работу. Он знал, что работа эта секретна – за слоем штукатурки находилось тайное помещение, и сомнений не было: помещение это предназначалось для того, чтобы оттуда можно было вести наблюдение. Но неужели секрет таков, что его готовы убить, лишь бы он не проболтался? Штукатур и прежде производил кое-какие работы во дворце. Он был честен и язык держал за зубами. Они это знали. Они знали его. Его брат служил во дворцовой страже. Ему можно было доверять. Он никому ничего не расскажет. Он готов поклясться в этом своими детьми. Они не могут его убить. Не могут!

Штукатур съежился при приближении ДеВара. Меч телохранителя в черных ножнах раскачивался при ходьбе, с другой стороны на бедре висел длинный кинжал. Штукатур заглянул в лицо ДеВара, но увидел только холодное, пустое выражение, которое ужаснуло его даже сильнее, чем безжалостная свирепость лживой улыбки убийцы. Он попытался что-то сказать, но не смог. Он почувствовал, что еще немного, и содержимое его желудка выплеснется наружу.

ДеВар, казалось, едва замечал его. Он бросил на штукатура беглый взгляд, посмотрел на скрывавшую тайник новую перегородку – еще влажную, между других расписанных панелей похожую на обескровленное лицо между живыми и румяными, – потом прошел к небольшому возвышению. Штукатур, ощущая сухость во рту, развернулся на коленях, чтобы видеть ДеВара. Телохранитель потрогал подлокотник трона, стоявшего на возвышении, затем направился к панели на другой стороне комнаты, где и остановился. Панель представляла сцену в гареме – стилизованные изображения томных, пышногрудых женщин в откровенных нарядах: они возлежали, играя в разные игры или попивая вино из тонких бокалов.

Черная фигура застыла там на несколько мгновений, а когда ДеВар заговорил, штукатур вскочил на ноги.

– Ну что, эта панель закончена? – спросил ДеВар. Говорил он громко, голос эхом разносился по пустой комнате.

Штукатур сглотнул, сухо откашлялся и наконец смог выдавить из себя:

– Д-д-да, с-с-сударь. Худ-д-дожник может работать уже завтра, когда все высохнет.

Продолжая смотреть на полотно с гаремной сценой, телохранитель тем же глухим голосом сказал:

– Хорошо. – А потом неожиданно, без всякого замаха, одним сильнейшим ударом пробил правым кулаком панель, перед которой стоял.

Штукатурка с хрустом посыпалась на пол.

ДеВар постоял еще мгновение – кулак его утонул в панели с изображением гарема. Потом медленно вытащил руку из пробитого отверстия, и еще несколько кусков штукатурки с росписью упали на пол.

Штукатур трясся от страха. Ему хотелось бежать отсюда сломя голову, но его ноги словно приросли к полу. Он хотел закрыться руками, но руки словно приклеились к бокам.

ДеВар стоял, глядя на свою правую руку, потом принялся неторопливо отряхивать пыль с черной материи. Он поворотился на каблуках и быстро направился к двери, но, дойдя до нее, остановился и обернулся. Выражение безутешной нестерпимой муки на его лице стало еще очевиднее. Он посмотрел на только что разбитую им панель.

– Вот еще панель, которую нужно залатать. Вероятно, ее сломали еще раньше, верно?

Штукатур принялся отчаянно кивать головой.

– Да-да, конечно, сударь. Да, обязательно. Я уже и сам это заметил, раньше. Я займусь ею немедленно, сударь.

Телохранитель смерил штукатура взглядом.

– Хорошо. Стражник выпустит тебя.

Потом он вышел, дверь закрылась, щелкнул замок.