Владимир Обручев - Сочинения в трех томах. Том первый

«Уж не дунгане ли?» — с тревогой подумал он.

Скоро можно было различить верблюдов с вьюками, крупный и мелкий скот. На конях с обеих сторон гарцо-вали всадники с копьями.

— Это калмыки идут на зимовку, — сказал Мафу, влезший на дерево, чтобы лучше видеть.

Выйдя в котловину, караваны стали распадаться: одни уходили налево, другие направо, распределяясь по своим угодьям. К роще, где жили пришельцы, направились только два верблюда. На одном из них была навьючена юрта, на другом сидели две женщины с маленькими детьми. Старуха, ехавшая верхом на корове, гнала несколько голов рогатого скота и десятка три овец и коз. Мужчины и подростки скакали по сторонам, оберегая табунок лошадей. Заметив у рощи людей, наездники остановили свой караван, поскакали вперед и, не доезжая рощи, приготовили копья и окликнули:

— Что за люди? Кто занял нашу зимовку?

Переговоры продолжались минут пять, в течение которых калмыки все выспросили, рассмотрели и, признав пришельцев неопасными, решились подъехать; они соскочили с коней и подошли.

— Амур сайн бейна! [62]— сказал старший.

— Амур сайн, амур сайн! — ответил Мафу.

Калмыки тотчас же присоединились к костру беглецов, достали трубки и завели разговор о грозных событиях последнего времени.

— Мы опасаемся, что дунгане заглянут и сюда, — сказал один, имевший на своей черной круглой шляпе с загнутыми вверх полями и красной кистью медную шишку, указывавшую его звание маленького чиновника. — С Джаира все кочевники ушли на Куйтун, подальше от войны. Наши летовки — на горах Уркашара, и мы решили вернуться сначала сюда и выждать.

— И разузнать, где дунгане и куда еще собираются итти, — прибавил второй.

— Завтра пошлем разведку в Чумпацзы и на Хобук, — сказал третий. — После разграбления рудников, как сказывают люди, дунгане разделились. Одна часть ушла на Хобук, другая на Манас грабить китайцев, а третья осталась в Чумпацзы.

— Совсем разорили весь край, — продолжал первый. — Пожалуй, ни одной китайской заимки не осталось, весь народ разбежался, два города сожгли.

— Худо будет теперь, хлеба не стало, а сеять некому; придется и нам эту зиму жить без хлеба, как жили наши деды, пока китайцы не пришли сюда.

— А кому мы будем продавать шерсть, шкуры, баранов, лошадей?

— Вот дунгане лишнее отберут, и тогда продавать нечего будет, — успокоил калмыков Мафу.

— Пусть попробуют! Мы им накладем! — грозился, младший калмык.

Пока мужчины разговаривали, женщины развьючили верблюдов и начали ставить юрту на окраине рощи: монгол не любил жить в тени, ему нужно солнце и простор. Раздвинули и поставили кругом решетчатые бока, водрузили верхний конус и привязали его жерди к решетке; покрыли войлоком бока и крышу. Меньше чем в полчаса юрта была готова. Женщины развели в ней огонь и стали варить чай; тогда и беседовавшие мужчины отправились к себе.

Эта ночь была не так спокойна, как прошлые. Отовсюду доносились лай собак, мычание и блеяние скота, рев верблюдов, людские голоса, песни. Котловина ожила.

Прошло еще два дня, в течение которых беглецы постоянно принимали гостей-калмыков, приезжавших с разных сторон поговорить, сообщить и узнать новости. Надзиратель сторговал у них жирного барана, чтобы отплатить рудокопам, которые до сих пор снабжали его мясом из охотничьей добычи.

К вечеру вернулись разведчики, посланные в Чумпацзы, и принесли весть о том, что дунгане собираются итти в Орху; у них кончился запас скота, взятого на заимках, и они рассчитывают поживиться у калмыков. Разведчики подкрались к самому лагерю дунган и подслушали их разговоры. Отряд состоит из сотни с лишним всадников.

Эта весть немедленно разнеслась по котловине. Взад и вперед скакали калмыки, собирались кучками и совещались. Молодежь была настроена воинственно и хотела отбить непрошенных гостей оружием, но старшие решили откочевать на юг в пески за озером Лирик в надежде, что туда дунгане не решатся итти и, не найдя в Орху никакой поживы, уйдут на Манас. Тогда можно будет вернуться на зимовки.

Беглецы вечером тоже обсуждали, как им быть, — итти ли с, калмыками или укрыться в Мертвом городе.

— Здравствуйте, приятели, кушали — не кушали? — раздалось вдруг приветствие, и из темноты к огню подошли какие-то незнакомые люди.

Мафу бросился к ружью, Лю Пи и лое вскочили, рассматривая с недоверием пришельцев, которые были вооружены вилами, топорами и дубинами.

— Не бойтесь, приятели, мы не дунгане! — успокоил рудокопов один из пришельцев. — Мы беглецы из Хобука, нас двенадцать человек с женами и детьми. Мы едва спаслись от дунган, два дня шли через пустыню. Пустите нас ночевать здесь, дайте воды, мы с утра не пили, не ели.

— Положите ваше оружие на землю и тогда подходите, — разрешил Лю Пи.

Пришельцы исполнили приказ и ушли назад в темноту. Вскоре они вернулись с целым караваном из десяти ишаков, на которых был навьючен разный скарб, сидели женщины и дети. С ними были корова, две козы, две собаки.

— Вот мы теперь здесь все свои, китайцы, — заявил один из них.

— Располагайтесь в роще, места всем хватит, и вода близко/-пригласил Лю Пи.

— Только знайте, что завтра к полудню сюда придут дунгане из Чумпацзы, и мы сами уйдем отсюда, — предупредил Мафу.

— Завтра — что судьба даст, а сейчас нам нужно поесть и отдохнуть.

Выбрав место по соседству, пришельцы развьючили ишаков; мальчик показал им колодец. Наши беглецы помогли им начерпать воды, уделили топлива из своего запаса.

Запылал второй костер, забурлили котлы и чайники, усталые люди улеглись вокруг них. Некоторые мужчины подсели к рудокопам и сообщили, что на Хобук дунгане нагрянули неожиданно. Они пришли по подгорной дороге из Дурбульджина, всего только полсотни конных. Китайцев на Хобуке живет много, одних мужчин больше сотни, но заимки очень разбросаны — в пяти, в десяти ли одна от другой, и в каждой людей немного. Дунгане и начали грабить их по очереди.

— Наши заимки на краю пустыни, в низовьях речки, и мы успели спастись. Увидели дым, услышали выстрелы, крики, догадались, наскоро собрались и ушли, — рассказывал один.

— Мало кто спасся с Хобука, — прибавил другой, — разве ушли на ту сторону или на солончаки в низовьях, А мы никого не видели.

— Мы шли сюда два дня, надеясь, что найдем здесь воду, корм и калмыков. Ночевали без воды в пустыне, топлива нехватило, ночью у нас волки задавили одного ишака, — сказал третий. — А куда итти теперь, куда бежать дальше?

Эта ночь была еще беспокойнее. У пришельцев плакали маленькие дети, по всему оазису лаяли и выли собаки, словно предчувствуя надвигающуюся беду, мычали коровы, блеяли овцы, ревели верблюды, перекликались люди. Тревога охватила зимовки мирных кочевников.