Джош Малерман - Мэлори [litres]

– Давно… – отвечает Олимпия. – Прости меня!

Мэлори обхватывает ладонями лицо дочери. Значит, она была в яме одна. И чуть не лишилась разума самостоятельно, без участия тварей.

– О боже! Не извиняйся, Олимпия.

Чего только не навидалась ее дочь за эти годы! Какой тяжелый груз она несет!

– Наверное, дело в моей маме, – всхлипывает Олимпия. – Она же увидела тварь ровно в момент моего рождения.

Мэлори согласна. Однако к ней еще не вернулся дар речи.

– Ты все видела? Ты смотрела все эти годы?

– Да.

– Ты проследила за мной?

– Ну да. Почти. – Олимпия запинается. – Точнее, я тебя нашла.

– Как?

– Дин сказал, тебя нет в поезде…

– И ты спрыгнула…

– Да.

– А Том? Где Том?

На Мэлори свалилось слишком много новостей. Так, Олимпия не поддается действию тварей. Теперь Том.

– Тома тоже не было в поезде, – говорит Олимпия.

– Боже мой!

– Дин сказал, что он мог уйти с одним человеком.

– С каким человеком, Олимпия? С каким человеком?!

Олимпия сглатывает, будто готовится выдавить из себя суровую правду.

– Генри.

– Кто это?

– Это мужчина, похожий…

Мэлори уже не слушает. Что бы ни сказала Олимпия, Мэлори знает правду.

– …похожий на того, о котором ты часто рассказывала. Его зовут…

– Да, я слышала его перед тем, как меня сбросили с поезда, – говорит Мэлори и добавляет стальным голосом: – А зовут его Гари.

Гари – личный кошмар Мэлори, который подкарауливал ее шестнадцать лет.

– Скажи, ты видела его в лагере? – спрашивает Мэлори с ледяным спокойствием.

Она непременно убьет его!

– Нет, мама.

Вдох. Пауза. Выдох.

– Послушай, – произносит Мэлори. – Он упоминал Индиан-Ривер. Ты знаешь, как туда идти?

– Наверно, да.

– Том рассказывал?

– В основном да. Но я и сама читала.

– Хорошо, – говорит Мэлори.

Хотя на самом деле – хорошего мало. Потому что, даже если Гари не следил за ними неотрывно, обосновавшись в подвале главного домика или где-нибудь еще, он никогда не терял ее и детей из виду.

Теперь уже нет сомнений.

– Значит, у тебя иммунитет. Совсем как у Гари.

– Нет, не сравнивай меня с ним…

Мысли Мэлори уже далеко.

– Отлично! – перебивает она. – У нас равные силы. Ты знаешь, где находится Индиан-Ривер?

– Нет, но мы его отыщем. Мама, у тебя странный тон… Мы же не можем…

– Еще как можем, Олимпия! Мы способны на все!

Мэлори стоит и держит дочку за руки.

– Где рукава? – спрашивает она.

– Они не нужны.

– Но…

– Они не нужны. Клянусь тебе!

– Почему же ты мне раньше не сказала? – спрашивает Мэлори и тут же жалеет. Конечно, ей хочется узнать все и прямо сейчас, однако прежде всего она должна разыскать сына.

– Веди! – говорит она Олимпии. – Мы идем в Индиан-Ривер.

– Мама…

– Олимпия, нам надо спешить!

– Я просто хочу… – Мэлори ощущает руки дочери на шее – она притягивает ее голову. – Вот.

Олимпия надевает на Мэлори повязку. Ее повязку. Туго затягивает на затылке узел.

– Я ни разу не убила человека, – думает вслух Мэлори.

– Мама, необязательно убивать.

– Обязательно!

В голосе Мэлори решимость. Праведный гнев.

– Пока он жив, он будет вечно подкарауливать нас в темноте.

Мэлори оборачивается к яме. Твари не действуют на Олимпию. Она может смотреть. И она говорит, что яма пуста.

Мэлори больше не ощущает себя сумасшедшей. Наоборот – ей больше не страшно никакое безумие.

– Поспешим! – говорит она. – Мы знаем самое опасное на планете чудище. И наш Том попал к нему в лапы.

– В общем-то, обыкновенные очки, – объясняет Том дрожащим от волнения голосом. – Я их смастерил из… Знаете, бывает зеркальное стекло?

Женщина перед ним на табурете кивает. Она сидит на самом краешке, уперевшись жилистыми руками в расставленные колени. Длинные – ниже плеч – каштановые волосы с проблесками седины убраны в хвост.

Она не сводит с Тома огромных глаз. Ни разу не моргнула с тех пор, как Генри привел его в палатку.

Это и есть Афина Ханц.

– Ну вот… – продолжает Том. – Мы жили в лагере… Долго. Целую вечность. Знаете, иногда кажется – вечность, а на самом деле… Ну, неважно… Короче, в офисе директора было зеркальное стекло, чтобы он наблюдал, как едят отдыхающие, ну и вообще – видел, что происходит в главном зале, а сам оставался незамеченным.

Том замолкает. Им понятно, о чем он говорит?

По бокам Афины сидят двое мужчин помоложе Мэлори. В палатке есть и другие люди.

Снаружи шум и гам. Жизнь в Индиан-Ривер бурлит.

– Очень интересно, – кивает Афина. – Продолжай.

– Ну так вот… – Том снова замолкает, тщательно подбирая слова. Следующий кусок рассказа – самый важный. – Ну вот… а мама рассказывала: когда люди еще везде ходили и смотрели, зеркальные стекла бывали в магазинах. Еще их часто показывали в фильмах. Про преступников. Детективы называются… если я не путаю. Мама рассказывала, что Том – в честь которого меня назвали… он, кстати, клевый парень, я бы с ним, наверно, подружился. Так вот Том говорил, что твари… необъятные… необъяснимые, что ли… Не знаю, как сказать.

– Мы знакомы с этой теорией.

– Да… Твари, значит, не поддаются пониманию… И я подумал, а что, если… ну, в общем, если бы они сделали нечто человеческое? Мне пришла идея… Если бы они сделали нечто знакомое, хоть чуть-чуть похожее на нас, тогда мы поняли бы их немного лучше. Самую капельку…

Сидящие рядом с Афиной мужчины переглядываются. Том думает, что его приняли за сумасшедшего. Или за дурака. Однако когда их взгляды возвращаются к Тому, в них явно виден интерес.

Афина похлопывает Тома по руке и подбадривает:

– Продолжай.

– Ну и вот… Один раз я был в директорском офисе, и мне пришла мысль: «А не открыть ли зеркало? Вдруг я увижу в зале тварь?» Я бы, наверное, с ума сошел. Да и мама, понятное дело, не разрешила бы. Вообще многие сказали бы, что это опасно. А моя сестра, она считает, будто у тварей нет лица. Ну, то есть – в нашем понимании. Они как бы без лица и в то же время – сплошь лицо. Это ее теория. И тут меня осенило… Если бы в зале была тварь… она бы увидела свое отражение, верно? А меня бы она не увидела! Понимаете? Она увидела бы себя. В зеркале.

Все молчат. Генри гордо улыбается, будто это он придумал, а не Том.

Афина не сводит с Тома глаз и не двигается.

«Как со статуей разговариваю», – думает Том.

– Ну и вот… если бы тварь себя увидела… смогла бы она себя узнать? То есть осознать? Я плохо объясняю… Допустим, тварь подходит к зеркалу и видит отражение. И начинает рассматривать. А я… ведь мы же тоже смотримся в зеркало… значит, тварь станет мне немного понятней… А раз я понимаю, значит, могу на нее смотреть…

Том способен часами рассуждать на тему зеркал и тварей, однако сейчас у него больше нет слов. Что ж, рассказал как есть, дальше пусть сами решают, псих он или нет.