Кейт Лаумер - Запредельный человек [сборник]

— Не серчай, но твои навыки имеют узкую сферу применения, — утешил его Флосс. — Все мы усваиваем этот урок. Ты сам поймешь, что базовые шаблоны мышления адаптируются к новым ситуациям. Терпение, Дэмми. Когда достигнем Альмионы, ты определенно заметишь расхождения в том, как различные — однако, надеюсь, не враждебные — расы овладевают искусством жизни.

Дэмми до некоторой степени удалось оживить фантомы, составлявшие ему компанию еще на борту угнанного корабля Ксориалля. У него получилось вызвать гипнотические галлюцинации замечательной правдоподобности, однако живыми они ему казались не более чем карандашный рисунок. Да и это занятие вскоре наскучило.

Флосс надолго впадал в подобие коматозного состояния, из которого его можно было выдернуть телепатическим призывом, хотя беседа ради беседы инопланетянина мало занимала. К просьбам Монтгомери рассказать о родном мире он оставался глух.

— Сам скоро все увидишь. Или, как альтернатива, не увидишь. В последнем случае, знание о моей планете тебе ни к чему. В первом же, твои собственные впечатления окажутся куда точнее моих вербализаций и описаний.

Так время и шло. Дэмми спал, держа определенную часть разума поодаль от неуправляемого сна, в состоянии бодрствования, чтобы не пропустить тревожных событий. Или сканировал литературу, вызывая ее из глубин сознания, оценивал и после внедрял в свою картину мироздания. Или практиковал новообретенные способности, выделывая акробатические трюки, производя вычисления в уме, пересматривая в деталях собственное прошлое. Последнее вогнало его в депрессию, и Дэмми к этому больше не возвращался.

— Даже без того, что стало со мной, — говорил он Флоссу, — я бы мог сделать куда больше, чем делал. История моей жизни — это перечень упущенных возможностей, неиспользованных шансов, вызовов, на которые я не ответил. И не было ни дня, когда бы я не мог испытать что-нибудь стоящее, но я этим не воспользовался. Я, если и продвигался вперед, то лишь случайно, когда все инстинкты криком предупреждали против даже искорки любопытства. У меня были амбиции, но то были амбиции, зажатые в узкие рамки тривиальности. Саморазвитие для меня заключалось в покупке — или угоне — машины покруче. Понятие прогресса состояло лишь в том, чтобы прикинуться моднее. У меня были молодость, здоровье, мозги. Я мог всего добиться в мире, который знал. Мог стать королем планеты, великим ученым, художником — да кем угодно — или всем сразу.

— А рыба могла бы выскользнуть из сети, сумей она понять природу сети и собственные возможности. Но она не выскальзывает. И ты бы не выскользнул, зато теперь заешь больше. Не много, конечно же, но больше, чем раньше. Возможно, когда-нибудь ты станешь ценить то, что поистине ценно. На это стоит надеяться.

— Я-то себя считал гением. Угоняя у Ксориалля корабль, я думал, что Вселенная — моя устрица.

— Ты все узнаешь, Дэмми, — сказал Флосс и снова погрузился в свой недосон.

На девяносто четвертый день капсула без предупреждения мигнула и пропала, оставив Дэмми и Флосса лежать на мягкой фиолетовой траве у кромки алого озера.

— Не этого я ожидал, — признался Дэмми.

Они с Флоссом лежали на упругом мшистом холмике под навесом из широких голубых листьев рядом с необычной конструкцией, жилищем, которое — как заверил гостя Флосс — принадлежало всякому, кто пожелает им воспользоваться.

— А дома, у тебя дома, Дэмми, все соответствовало твоим ожиданиям?

— Нет, но то было другое дело.

— Как же, как же.

— Я могу дышать здешним воздухом, — вяло произнес Дэмми. — Притяжение почти нормальное, может, на шесть с половиной процентов ниже. Солнце не жарит смертельным изучением, нет скоротечных смертельных болезней. Я в такие совпадения не верю.

— Нет тут совпадений, — заверил его Флосс. — Наши пленители не поместили бы нас в такую среду, которая была бы враждебна одному из нас, а потому мой мир для тебя безопасен. Что до болезней, то идея мне понятна из твоих мыслей, однако уже давно наш цивилизованный мир не знал подобных паразитических форм жизни.

— Я думал, звездолет окажется ракетой размером с истребитель, с металлической обшивкой и тесными каютами, затхлым воздухом и машинным отсеком. Думал, что космический полет — это когда сидишь в кабине пилота и смотришь на звезды. Думал, что посадка в другом мире будет шумной и жесткой, будоражащей и опасной, что нас встретит делегация или толпа, готовая линчевать, что надо будет заполнить бумажки или тяпнуть рюмочку, а потом будут пафосные дискуссии с властями, которые начнут спрашивать паспорт, кто я такой, чего хочу, и тебе придется за меня вступиться, изливаться перед ними, чтобы меня в тюрягу не упекли, а то и вовсе не выслали, и что потом я кинусь создавать комитет по спасению Земли, и...

— Дэмми, я так понимаю, ты просто забавляешься рассуждениями вслух. Ты ничего такого не ожидал. У тебя есть любопытная привычка сперва выдавать идеи, основанные на стереотипах, а после формально вербализировать их, словно так ты убеждаешь самого себя в структуре реальности. Определенно, в свете сложившихся обстоятельств в этом нужды нет. Идем, — уже веселее добавил Флосс, — покажу тебе свое убежище.

Он повел Дэмми по едва приметной тропинке между зарослями пушистого бледно-лилового мха, который приятно контрастировал с фиолетовой травой. В стоячем воздухе ощущался слабый душок чего-то вроде лимонного дерева. За поворотом, огибающим выступающую часть пурпурночерной рощи, Дэмми и увидел обещанный дом: похожая на пузырь конструкция с бледными прозрачными стенками, сидящая на паутинно-тонких сваях вроде ног самого Флосса. Инопланетянин остановился и сделал рукой жест.

— А вот и мое гнездышко, — радостно произнес он. — За неимением гения в искусстве науки или важного поста в механизме социума я воспользовался наличными талантами и энтузиазмом, дабы произвести этот островок мира и порядка. Я бросил себе вызов, стремясь создать совершенство, владея лишь ограниченным представлением о понятии совершенного. У каждого существа, живого или косного, есть свой потенциал; развить его — значит довести существо до совершенства. Я постарался воплотить оптимальное сочетание красоты и пользы. Каждая функция, цвет, текстура и форма сбалансированы по отношению друг к другу, создавая гармонию, соперничающую с таковой в естественной среде. Тут учтено все, вплоть до последнего атома; я не пошел на сделку с совестью, пытаясь обойти трудности или дороговизну. Все тут составлено безупречно и таковым остается. Тут нет углов, где затаились бы ошибка или грязь. Мой дом, по сути, является материальным воплощением моих представлений о гармонии вселенной, собранием всего, что мне дорого... Но я увлекся. Идем, оценим степень моего успеха.