Святослав Сахарнов - Лошадь над городом

Экран погас, и Мария очутилась в темноте. «Так обрывается трос, — подумала она, — и глубоководный снаряд бесшумно падает в бездну. Сейчас будет хруст металла, тонкий визг раздираемых на части перегородок, последний, все подавляющий тупой удар воды.. Кажется, я брежу. Света больше не будет...»

Но экран вспыхнул, медленно и молочно, и на потолке над ее головой зажглась красноватая лампа. На экране снова было Поле, искореженное и смятое, оплывший холм с огромным черным пятном — все, что осталось от руины музея, опрокинутые навзничь и расплавленные стальные мачты. С горизонта исчезли горы. Но теперь над полем дрожало черное, с редкими серебристыми нитями облаков небо, а там, куда был устремлен глаз телекамеры, в небе появилась промоина. Она была правильной формы, круглая, как корабельное окно. Осыпанный солнечными блестками, сиял в ней город и голубело море.

Мария охнула, судорожно сглотнула слюну, привстала и, вытянув перед собой руки, медленно, как слепая, двинулась к экрану. В полутьме на ее руке светилось золотое кольцо: девичья кисть, на ладони — расстегнутая пряжка от пояса и сердце. По мере того, как она шла, город и море приближались, провал увеличивался. Он был как туннель, как труба с разноцветным круглым вставленным стеклышком. Тонким пером на стеклышке были нарисованы дома, изогнутые, поднятые мосты и корабли, плывущие по волнам. Теряя сознание, она коснулась жадными пальцами голубой воды, и чуткий экран, не вынеся прикосновения, вздрогнув, погас.

Распахнулась дверь, чей-то радостный возглас достиг ее ушей. Лежа на ковре, Мария плакала. Но плач ее был неслышен.

В городе поднимались в воздухе корабли. Плоские и сияющие, они устремлялись к тому, что казалось входом в туннель, мчались, чтобы через несколько минут, содрогаясь от нетерпения, сесть на землю Плоскогорья.

— Вы все видели, Мария?

В салон вошел тот, кто заменил Бугрова. Он стоял в дверях. Лицо его осунулось и почернело.

«Он совсем уже старик, — подумала она, — а начинали они юношами».

Шелестел воздух, вдуваемый вентиляторами; оттого что изображение на экране то и дело переключали, он то вспыхивал ярко, то тускнел, все, что находилось в комнате, качалось, казалось призрачным и зыбким.

— Где вы, Мария? — сказал вошедший. — Я не вижу вас.

Мои первые воспоминания относятся к полутора годам. Они цветные и неподвижные, как фотографии. Их всего два. Первое: освещенное солнцем пространство перед верандой (мы жили тогда на берегу Азовского моря, и у нас был собственный дом). Перед верандой стоит корыто, наполненное водой. В корыте сижу я сам. (Как я мог со стороны увидеть самого себя?) Второе: затененная дорожка в саду, она присыпана песком, на дорожке лежит убитая иволга. Кто убил птицу? Песок был красноват и напоминал соль.

КОМПЬЮТЕР — (англ. computer от латинского computo — считаю) — принятое в науч.-попул. и научн. (преимущественно в англоязычной) литературе название электронно-вычислительной машины.

Когда-то я видел кинофильм, он был снят еще до войны по пьесе чешского писателя. В финале фильма железные люди едва не уничтожили целый город. В последнюю минуту по радио им удалось передать приказание. На фоне горящих домов силуэты роботов останавливаются, неторопливо поворачиваются и начинают медленно отступать. Они уходят с рокотом моторов, как бомбардировщики.

ПАМЯТЬ — часть цифровой вычислительной машины, предназначенная для записи, хранения и выдачи информации.

В начале XIX века (не позднее 1836 года) на гастроли в Северную Америку приехал из Европы некто Мельцель. Он демонстрировал шахматный автомат — механическую куклу в виде сидящего за столиком человека, способного передвигать фигуры. Эдгар По в статье пробовал объяснить широкой публике, что игра без вмешательства человека невозможна (По учился в военно-морском училище и был знаком с математикой). Окончательно обман был разоблачен во время пожара, когда механический шахматист, заслышав крики «горим!», стал дергать головой и руками, а затем из коробчатого столика, за которым он сидел, вывалился сморщенный крошечный человечек. Любители сенсации усматривают в положениях статьи По намеки на теорию игр, которая появилась полстолетием (столетием?) позже.

О возможностях машин состязаться с человеком спорили очень давно. Последняя вспышка интереса к ним возникла в 50-х годах (книга «Сигнал»). Почему-то я пропустил ее, что, впрочем, неудивительно, я был увлечен тогда идеей всеобщей истории искусств.

Яркий луч света заливал для меня груды пыльных картин, скульптур, рукописей со стихами и романами — все, что люди веками стаскивали в кладовую муз. Гюго и Лермонтов, Моцарт, Пушкин и Брюллов. Мазки Ренуара и звуки Дебюсси. Стремительный взлет готических соборов и взволнованная речь персонажей «Разбойников». Хлебников, Татлин и Шёнберг. Целый вечер я ходил взволнованный по улицам. В громадах домов таились музыка Скрябина и чеканные блоковские строки.

Умная и образованная Клеопатра была любовницей Юлия Цезаря.

Цезарь впервые увидел Клеопатру в момент, когда раб, принесший в подарок ему ковер, кончил разматывать его, и на полу у ног сурового римлянина очутилась прелестная смуглая девочка. Наполеон встретился с Александром на плоту посреди Вислы, дрожащий оранжевый свет факелов отражался в воде и освещал гирлянды цветов, которыми был украшен плот. И, наконец, жестокий завоеватель Пиззаро для того, чтобы увидеть царя инков Атагуальпу, поднялся в Анды и при встрече прижал к груди человека, с которого он вскоре прикажет содрать живьем кожу.

Встреча начальника посошанской милиции Пухова с директором музея Матушкиным произошла в городском сквере.

Июньское солнце заливало улицу ласковым рассеянным светом, прозрачные облака, закрывшие на время солнце, стояли неподвижно, на дорожках голуби по-собачьи вырывали друг у друга корки. Павел Илларионович и Степан Петрович крепко пожали друг другу руки и уселись рядышком на скамью.

Странное дело, обычно людям нужно несколько дней, даже месяцев для того, чтобы понять друг друга; эти двое почувствовали доверие с первого взгляда.

Рассказав о письме, о таинственном пассажире, прибывшем на посошанский вокзал, и о его бегстве из номера гостиницы, Павел Илларионович закончил:

— Вот такое дело. И вот почему я вас беспокою. Как думаете, что в ваших коллекциях могло бы привлечь такого изощренного, опасного преступника?

— Изощренного и опасного, — охотно откликнулся Степан. — Смотря кто что ищет. Сейчас в мире вспышка интереса к старине. Может статься, мы сами не знаем ценности того, что храним. Ведь у нас есть предметы, найденные в раскопанных курганах. Золотые и серебряные вещи из них отправлены в центр, но бронза... И она порой бесценна. Еще в запасниках есть старые рукописи из бывших помещичьих усадеб. И их мы до сих пор не считали особой редкостью, но сейчас — кто может поручиться?.. Есть картины... — Тут он сделал паузу, которая не укрылась от внимания начальника милиции. — Нет, шедевров мы не имеем.