Марек Баранецкий - Воля дракона. Современная фантастика Польши [сборник litres]

– Во славу Иисуса Христа!

Собственный голос показался ему ненатуральным.

– На веки веков.

Чувствовалось, исповедник готовится к тяжелому разговору.

– Следующая исповедь случится только через два года. И не по доброй воле… она будет вынужденная.

– Почему? – Ксендз говорил слишком тихо, и Адам с трудом улавливал смысл его слов.

– Она будет перед свадьбой.

– Почему она окажется подневольной?

– По желанию будущей жены, беременной.

Исповедник взглянул вверх, призадумался.

– Она захочет обезопасить себя и своего ребенка, – сообщил Адам.

– А ты… пожелаешь ее?

– Я не заглядывал мысленно так далеко. Не знаю даже, что буду чувствовать.

– Тебе хотелось бы убрать эту ситуацию из памяти?

– Да.

– По какой причине?

– Из эгоизма.

Взглянув на разделявшую их решетку, ксендз прикрыл ладонью рот и тихо откашлялся.

– Говори.

Адам вынул из кармана листок и развернул его перед глазами.

– Не желая путать очередность, я записал грехи по заветам.

– Записал, чтобы воспользоваться самой легкой дорогой, – вздохнул исповедник. – Впрочем, она твоя.

Адам ощутил на лице жар стыда. Прикусив губу, он решил не затягивать неприятный момент.

– Имею перед собой иного бога. Идею. У меня этап продвижения к концепции безличностного бытия мира. Вижу, скоро стану последователем новой идеи, которая приведет меня в лагерь приверженцев борьбы с креационизмом. Она станет для меня новым богом.

– Когда это случится?

– Вижу снег. Будет зима. Думаю, следующая.

– Что тогда будешь чувствовать?

– Удовлетворение, поскольку нашел смысл жизни. Избавлюсь от осознания, что все окружающее предопределено от начала до конца.

– Раскаиваешься в своих мыслях?

– Не сейчас. В далеком будущем – буду. Вижу себя стариком, сожалеющим, что пошел этой дорогой.

Адам передвинул в ладонях бумажку и прищурился. Из-за тусклого освещения буковки можно было разглядеть с трудом.

– Упоминаю каждый день и стану упоминать имя Господне всуе. Даже когда перестану в Него верить.

– О да. Без передышки, – подтвердил исповедник. – Не задерживайся на этом. Рассказывай дальше.

– В святой день по-настоящему никогда не праздную. И не стану.

– Так, – поторопил исповедник.

Адам понимал почему. Главное знал с первой минуты.

– С матерью и отцом. Ксендз, видите…

– Нет желания – скажи, что уходишь. Не за тем встал на колени, чтобы я трудился за тебя. Поведай, что учинишь. Иначе исповедь не зачтется.

Голос исповедника был твердым, уверенным, он словно пригнул Адама до земли. Не нашлось у него силы противиться.

– Они заболеют, а я не стану им помогать.

– Как это получится?

– Я буду отговариваться неотложными обстоятельствами. Заграничными командировками и отсутствием денег.

– А их будет не хватать?

– Нет.

– Что они на это?

– Надеются сейчас, что мои мысли изменятся. На мое понимание… любовь к ним.

– И как?

Адам замолчал. Он узрел собственное самодовольство, осознал, что серьезно к той проблеме в будущем и не приготовился. Увидел, как не отвечает на их телефонные звонки. А когда ему позвонит женщина из социальной службы, устроит ей скандал. Назовет ее лентяйкой, охотницей за халявными деньгами. Увидел, как прервет разговор.

– Мать меня простила, отец – нет. И никогда этого не сделает.

– Станешь ли ты с этим бороться?

Адам почувствовал огромную печаль, ощутил болезненные угрызения совести.

– Сейчас намерен, и очень серьезно… Однако знаю, ничего не получится. Вижу, мои мысли тогда станут иными.

– В первый раз чувствую твое раскаяние. Перейди далее.

Поскольку буквы исчезали за сгибом бумаги, Адам повернул лист, придержал его другой рукой.

– К счастью, никого убивать не стану. Лично.

– Гордыней грешишь, – тотчас отметил исповедник. – Только этого и не делал, а чувствуешь себя словно получил отпущение. Уверен в своем праве?

– Грешу и сожалею, – покорно сказал он. – Отказ от совершения зла не делает меня лучше. Только деяния добра.

Он произносил эти слова лишь для проповедника, осознавая свое неверие в них. А тот, Адам ведал, все прекрасно понимает.

– Ну… дальше?

– Буду убивать… не своими руками.

– Как?

– Обожаю мясо и кушанья из него. Для моего удовольствия в течение ближайших двух лет зарежут множество животных.

– Отречешься от такого миропонимания?

– Уже отрекаюсь… – поспешно сказал Адам.

– На сколько?

Он прикрыл глаза. Увидел себя на корпоративном приеме в роскошном ресторане. Были там его шеф из института и приглашенный французский гость.

– На две недели, – тихо сказал он.

Ксендз кивнул. Адам знал, что исповедник видит это событие и заметил еще одну сидящую за столиком особу. Значит, он поступил очень хорошо, записав грехи на бумаге. Иначе не смог бы дойти до конца исповеди.

– Далее, – шепнул исповедник.

– Не прелюбодействуй… увы, я это совершу.

– Женат?

– Да.

– Как это будет?

Исповедник придвинул голову к решетке, и Адам отметил, что тот продолжает говорить тихо.

– Не сразу, – уточнил он. – Меня будет грызть совесть. Да только недолго… она перестанет. Соблазню женщину, которая придет на деловую встречу вместе с моим заграничным гостем.

– Зачем это сделаешь?

– От вожделения и из тщеславия.

– Тебе хватит силы воли отказаться от этого?

– Сейчас она есть. И будет у меня еще несколько недель. Потом произойдет нечто, и я передумаю.

– А именно?

– Я почувствую, что, если ее не получу, моя жизнь потеряет смысл. Это будет сильное желание, противиться ему я не смогу.

– Будет в этом настоящее чувство?

– Нет, не вижу его.

– А что с ее мужем?

– Я нанесу ему обиду, но жалеть не стану. Я сделал так однажды в прошлом, и…

Исповедник поддался гневу.

– Прошлого нет! Прошлое – это ушедшее будущее! Время, которое ничему не учит, поскольку в нем ничего нельзя изменить. Только люди ленивого ума любят себя в событиях, уже не существующих… Они не повлияют на их судьбы. Воспоминания – это бегство от будущих событий.

Он устроился на сиденье поудобнее. Отодвинулся от решетки, чтобы поправить воротничок, потом опять приблизил лицо к окошку.

– Сын мой, Христос сначала показал, что будущее существует, а потом дал людям возможность смотреть в него, подобно Ему. Не для того, чтобы ты оборачивался назад. На нашу жизнь влияют только будущие поступки, которых еще нет. Только уготовленные для нас. Как твой грех.

Подсознательно Адам этого слышать не хотел. Крики птиц с площади перед костелом значили для него больше слов ксендза. А тот продолжал вещать:

– Минувшие события мертвы. Прошлое исполнено низости, поскольку оно не вернется. Никогда оно не принесет тебе того, что можно пережить. Не поставит тебя перед выбором души. Безвозвратное прошлое является пустыней. В нем ты уже не испытаешь свою волю на поступке, который предстоит совершить. Человек является самим собой только по отношению к будущему. Только в будущем есть его человечность.