В Бирюк - Обязалово [СИ]

Что, деточка, слов много непонятных? Так ты пока просто запиши. Может, кто апосля уразумеет.

Лёд на реке снесло весь, пошли щучьи игрища. Во всех направлениях над водной гладью группами толклись спинные плавники. Самочка и 2–4 самца. Все непрерывно двигаются и трутся об окружающие предметы. Похоже на танцы в армейском клубе.

Потом собственно икрометание.

После чего все самцы разбегаются в разные стороны, а самка с громким плеском выпрыгивает из воды. От восторга, наверное.

Карась мечет икру, когда вода прогрета до 17–18 °C, карпу нужно 18–20, лещу 12–13, а щуке достаточно 3–6. Через 2–3 дня основная масса икры ляжет на дно. Пока вода холодная — в ней ещё хватает кислорода. Когда придонный слой прогреется — икра погибнет. Поэтому щуке нужно успеть — отметать своё сразу после ледохода.

В моё время щуку на нересте даже из дробовиков бьют. Здесь — острогой и молотком. Живучие они: пока молотком голову не разобьёшь — дёргаются. Так гладиаторов в древности киянкой добивали: целые коллекции черепов с квадратным отверстием на маковке на кладбищах при стадионах древнеримских городов.

3-5 полупудовых метровых «брёвнышек» из каждой лужи, промоины, протоки… Вся река неделю кушает щуку.

На пригорках уже пахота пошла.

«Сеешь в грязь — будешь князь» — народная агротехническая мудрость для Северной и Средней России.

Новины, росчисти отдаю конкретным хозяевам. Такие… отруба получаются. Отдавать землю лично и навечно — толку больше.

В общинном клине земля разбивается на полоски. А мне дефрагментация и на компах надоела. Для новых земель хозяин — особенно важно. Как не старайся, а полную корчёвку посторонние люди не сделают: масса корней остаётся в земле, нужно несколько раз пройтись, чтобы она стала, как в посмертном пожелании — «пухом».

В «Паучьей веси» крестьяне откатали набор обязательных ритуалов по поводу первой борозды и начала сева. Мне, естественно, более всего была интересна толпа голых баб ночью с бороной на поле.

Зря ночь перевёл: смотреть не на что, никакой порнографии — одна этнография.

Половодье заканчивалось, вода уходила, оставляя мокрые луга, замусоренные ветками и корягами, с пятнами луж и наносами речного ила. Напоследок я устроил очередной агротехнический взбрык:

— Верхние части лугов, где посуше, распахать и засеять льном.

— Не… низя… как же так… мы ж с них сено берём… чегой-то ты боярич… не в своё дело…

Я — не Никита Сергеевич. Устраивать полную распашку заливных лугов до уреза воды, что привело к гибели множества малых рек, не буду.

Но для льна наиболее пригодны дерново-подзолистые, легко- и среднесуглинистые почвы, развивающиеся на моренном и лёссовидном суглинках. Годятся маломощные суглинки, подстилаемые с глубины 0,5 метра песком, и супесчаные почвы, подстилаемые моренным суглинком.

Это — моя ситуация. Дёрн у меня на лугах лежит — там и лён будет.

И это всё, что я могу внятно сказать. Плохо быть бестолковым! Ой как плохо! Чем померить кислотность почвы? Если pH выше 5.5 — выход и качество волокна падает на 25–40 %. А минеральный состав? Азот-фосфор-калий…

«Оптимальные сроки посева льна наступают при достижении среднесуточной температуры почвы (на глубине 5-10 см) + 7–8 °C и ее влажности 50–60 %».

Да хоть бы просто знать температуру воздуха с точностью до градуса!

«Целесообразно подготовку семян к посеву проводить методом инкрустации»…

Свалка фразу выдала, а дальше? Коллекционный столик с инкрустацией — представляю. А как это с семенами? Факеншит! Среди попаданцев полно коллекционеров и ни одного селекционера!

На мужичков я ножкой топнул. Но не чисто самодурски, а с объяснением: сводил крестьян на «луговую тарелку».

— Вот наши покосы. Ведьму я вывел — пользуйтесь.

Хоть какая-то материальная польза от моих геройствований.

Всякое доброе дело, по моему мнению, должно приносить прибыль. Я коробецких за групповуху наказал? Справедливость восстановил? Где доход от моей справедливости?

Ещё возвращаясь из своего Деснянского похода мы с Жердяем предметно посидели над списком тех дурней, которые мне долговые грамотки выдали. Теперь по высокой воде по реке пошла отдача. В виде гружёных плоскодонок.

Как я и предвидел, отдать серебром смерды не могут. А товаром…

Русский купец Николай в роли монополиста — хуже лютого зверя:

— Овца? За 20 кун?! Больше 5 не дам.

— Дык… Оно ж в Елно на торгу было!

— Вот и иди… в Елно. Продашь — серебрушку принесёшь. А пока тебе реза растёт.

Жердяй в эти дела впрямую не лезет, но всякие взбрыки притормаживает. И поп их — уже в ту же дуду дудит. Община полностью на себя долги не принимает, круговая порука по такому делу… не хотят. Крестьянские семейства какие-то свои внутренние расчёты между собой сводят.

«— У меня жена — красавица!

— А у меня жена — умница!

— А у моей жены… глаза голубые.

— А остальное?!

— А остальное — ж…па. Утром на службу ухожу — хлопну. Вечером приду — ещё колышется».

Вот и здесь так: община… «колышется».

Фурманов в «Чапаеве» отмечает принципиальную разницу между реакциями на внешнее воздействие в русских сельских поселениях в зависимости от размера. В больших — чёткая поляризация. Пришли колчаковцы — одна половина села гробит другую. Пришли чапаевцы — роли поменялись.

А в общинах размером до тридцати хозяйств — мужики не делятся. Сопят, пыхтят и бормочут в бороды. Но — все вместе.

Не в этом ли причина успешности советской коллективизации и безуспешность гитлеровской? На оккупированных территориях создавались «десятидворки», критическая масса объединённых крестьян — не достигалась, общины — не раскалывались, товарного хлеба — не давали.

Коробецкие чуть превысили критический уровень, и у меня в селе есть уже свои люди. Которые способны поступать против общины.

Но… состояние — пограничное, сильно не надавить. Кабы не общество, я бы должников просто похолопил. Но общество несколько… амортизирует. И это хорошо: зачем мне — «резких движений»? Пусть сами.

Всю тресту льняную, которая в Коробце до весны долежала — мне притащили. Для моих мануфактур это важно. Почти весь их приплод этого года — у меня. Вся зимняя одежда, обувь должников — на моих складах. Железячки какие-то завалявшиеся — жердяичи по дворам прошли, выгребли.

Семейства насильников уже не поднимутся никогда. Жердяй им ничего в долг не даёт, понимает — отдать не смогут. Они ещё только процент набежавший выплатили, а у них уже только то, без чего лето прожить нельзя. Ситуация безысходно тупиковая: я — долг не прощу, им — отдавать нечем.

Поиск выхода из безвыходных тупиков — штатная ситуация для эксперта по сложным системам.