В Бирюк - Волчата [СИ]

Мои люди проснутся, обнаружат мою пропажу и… Снег на реке весь истоптан конницей. Найти след… вряд ли. Предположим, они пойдут по реке вверх. Или — вниз. А я сам не знаю куда меня везут. Летом бы в лодке, наверное, поймал бы направление и с закрытыми глазами. А здесь…

Допустим, мои выберут направление правильно. И куда мы идём? Вероятно, но не известно — в лагерь большого конного отряда. В котором есть пленники. Которых хорошо охраняют. Наверняка. Пленники из местных — хотят бежать и знают куда. Разгромить конный полк — мои люди не могут. Пробить серьёзную охрану… сомневаюсь.

Итого: выбираться надо самому. Обязательно. Потому что поучения Фатимы и Чарджи дали свои плоды. Я, хоть и не с первого мгновения, но врубился: язык половецкий, последняя фраза «стоматолога»: «сагликли кёле — йуй фиуят» означает — «здоровый раб — хорошая цена». Такая… степная народная мудрость.

Прилагательные в мудрости — меня устраивают, существительные — нет. Рабом я однозначно не буду.

Аж зубы от ненависти свело. Не буду. Тема закрыта. Воли своей никому… И помирать не собираюсь. Надо не паниковать и злиться, надо просто придумать — как в очередной раз извернуться. От очередного… повседневного аспекта этой… «святорусской жизни».

Просто извернуться… Меня здесь много, часто и больно били. Особенно — по голове. Так, сходу, вспоминается: Савушка, волхвы, «паук» Кудря с сыновьями, отец Геннадий, елнинская посадница… Каждый раз я восстанавливаюсь всё быстрее. «Попадизм» — отступает. Раньше проходит охреневание, быстрее появляется ориентация в пространстве и в ситуации, лучше мозги работают. Вокруг всё большего множества уже знакомых, понятных фрагментов уже как-то знакомой реальности — скорее нарастает понимание конкретной… конкретики.

Той пучины полного охреневания, которая была у Юльки и в Киеве — уже нет. Но я как-то… отвык.

Отвык, что меня бьют больно и внезапно. Ни за что. Последнее время такого как-то не случалось. У нас в Рябиновке это не принято. Хотя бы — последние месяцы.

Я уж думал, что здешний мир переключился на новые загадки. Типа вот этого «романтизма» с тайным княжьим браком. Ага, размечтался.

Старые шутки никто не отменял. И этот мир будет долбать меня своим прежним ассортиментом с прежней частотой. Подмешивая чего-нибудь новенького, пока я лезу наверх.

Надо срочно включать заново режим постоянной готовности, готовности к удару со стороны любого хомосапиенса. Как ни греют мне душу всякие технологические экзерсисы, как не радует ощущение формирующейся собственной команды — забыть. Принцип максимальной готовности по всем направлениям, презумпция виновности для всех сапиенсов.

Иначе: расслабившийся попаданец — мёртвый попаданец.

Короче, Ванька: «хвостом тя по голове» — будет продолжаться. Если голову не приберёшь и хвосты не пообрубаешь.

У меня очень крепкая голова. И — сосуды в ней. Поэтому даже в таком перевёрнутом состоянии кровь из носа не пошла.

В какой-то момент ход лошади изменился, послышались какие-то неясные под овчиной на голове, звуки. Потом лошадь встала.

Меня вдруг понесло назад. Я упал навзничь. Мешок с головы сдёрнули, яркий снежный свет, шум, голоса вокруг — ошеломили. Попытался сесть, но «стоматолог» пнул ногой в грудь, и принялся что-то делать с моими ногами. Я даже и не дёргался — состояние близкое к обмороку. Голова просто горит от прилива крови. Лежать затылком в холодном снеге, чувствовать прохладный воздух на пылающем лице… Как мало надо человеку для счастья!

Меня ухватили за грудки и поставили на ноги. Вокруг было десятка два этих… «серых конных тараканов».

Вблизи они выглядели уже не тараканами, а нормальными людьми. Весёлыми, смеющимися, молодыми. Мальчишки. Они чего-то балобонили, хохоча и тыкая пальцами в мою лысую голову. Некоторые шутки были, явно, острыми. «Стоматолог» смутился и раздражённо напялил на меня мою шапку.

Откуда-то сверху раздался начальственный окрик. «Мой» кыпчак достал из сумы довольно толстую, торчащую волокнами в разные стороны, верёвку, сделал петлю, накинул мне на шею, чуть затянул и пошёл. Я удивлённо смотрел, как он уходит, пока, метрах уже в четырёх, он, тоже удивлённо, оглянулся и дёрнул верёвку. Я немедленно свалился.

— Уюан бакалим, го-го (вставай-вставай, пойдём).

«Го-го» — это я понимаю. А вот как вставать со связанными за спиной руками и набитой ватой головой… Получилось. «Стоматолог» снова потянул за верёвку на моей шее, мы взобрались на склон лощины.

Лощина своим устьем выходила к речке. На том берегу речки, чуть в стороне, виднелся городок.

Классический русский лубок. Типовая картинка из иллюстраций к русским народным сказкам. Кремль с крышами над деревянными стенами и башнями, купола церквей, вал с частоколом вокруг второй части города — посада. Большой городок, так это… гектара 4–5…

Долго пейзажировать мне не дали: новый рывок за шею сшиб лицом в сугроб. Кажется, это становится регулярным.

А что ж ты хотел, Ваня: спопадировал в Россию — привыкай чувствовать снег на морде лица. Хотя в моё время эта территория — уже Украина. Но мне — без разницы. В смысле ощущения на морде.

А городок этот называется Сновск. Или — Седнев. В Средневековье его жители отличались упрямством и не желали сдаваться. Отсюда и название: «cидели в осаде». А его упорно осаждали. Или — освобождали.

Например, в марте 1918 года войска Второго Рейха и отряды кое-каких украинских патриотов от гетмана Скоропадского — ну, «Белая гвардия» и другие Турбины — его старательно освободили. Потом пришёл Богунский полк и освободил взад.

Сейчас, в 12 в., это один из главных городов Черниговской земли, центр Сновянской тысячи. И мои «серые тараканы» тоже очень хотят его освободить. От ценностей, скота и жителей.

Мы спустились в соседнюю лощину. Здесь стояло три довольно приличных шатра. Шатры из войлока бывают? — Тогда — юрты. Несколько групп лошадей в стороне. По одному коню возле каждого шатра, пять или шесть костров. Возле каждого какие-то… тряпки? кошмы? овчины? на снегу. На них люди с саблями. Несколько — явно раненых в повязках. Все смотрят на нас.

«Стоматолог» подошёл к среднему шатру и упал на колени. Оглянулся и дёрнул верёвку.

Ну, тут и так всё понятно. К начальнику — только ползком. В Степи навык гнуть колени и спину ещё более распространён, чем даже на «Святой Руси», отсутствие мебели и свободная одежда этому очень способствует. В джинсах в обтяжку между шкафами и стульями… не наползаешься.

Из шатра вышел молодой, весёлый парень несколько татарской внешности, посмотрел на упёршегося лбом в снег «стоматолога», на меня, разинувшего рот и живо впитывающего впечатления, сделал важное лицо, ткнул рукой одному из своих сопровождающих и ушёл внутрь. Оттуда сразу раздался мальчишеский заливистый смех.