В Бирюк - Вляп [СИ]

С вас когда-нибудь снимали живьём кожу? Глупый вопрос… Ну, может, принимали участие в этом процессе? Или свежевали живую скотинку? — И правильно. Не надо живьём. Живое существо надо сначала убить. Желательно — быстро и безболезненно. Укольчик такой прямо в сердце, или, там, в глазик — чтобы шкурку не попортить. Чтобы живое существо не мучилось. Поскольку его муки приводят к соответствующим изменением в физиологии. Разлитию желчи, например… А оно вам надо? Вкус мяса меняется, шкурка, знаете ли, блеск теряет…

Вот индейцы сиу, к примеру, хоть и конные, а гонять бизонов по прерии не любили. Подъехали к стаду, дали… мушкетными пулями по коровьим мозгам… и свежевать. А кто убежал — тот убежал. Чего гонятся? Вкус-то уже не тот — второй сорт.

А так убили быстренько, на задние конечности привязали верёвочки — и куда повыше. На дерево, там… Если конечно субъект при жизни был подходящего размера. До того как стал объектом свежевания. Тазик какой подставить и аккуратненько перерезать артерию. Чтобы кровь стекла. Но не тянуть — мясо остывает. А с холодного потом шкуру снимать… и намучаешься, и попортишь. Как не берегись.

Кольцевые надрезы на щиколотках возле ступней, или, там, копыт. Потом два разреза по ногам к паху. Оттуда через брюхо — только не глубоко, только шкуру — к горлу. Если оно ещё тёпленькое — шкурка снимается легко, как чулок. Шкуру тут же сразу на распялку. Мездру снимать — потом будете. И быстренько, не задерживаясь — брюхо. Потрошки — в другой тазик. И сразу — разобрать. Что надо — промыть, что не надо — собакам. Промывать желательно горячей водой.

Куча дел. Поэтому лучше — вдвоём-втроём. А ещё лучше, если вокруг толпа. Но чтоб не лезли под руку. А так — кровь свежую — детишкам для укрепления здоровья. Печень с почками — бабам на сковородку. Только промыть хорошенько. Чтоб мочой не отдавало. Ну и дальше, в зависимости от свежуемого субъекта, мастерства кулинара и общей голодности…

Большинство моих знакомых по прошлой жизни знали как слезает кожа. Анталия там, Хургада, Канары. Перегрелся маленько и… кефирчик на предплечья, или какое брендовое маслице… Сидишь себе, гладишь красавицу какую-нибудь. И не просто так, а исполняя первую медицинскую помощь. Втираешь девушке. Умасливаешь…

Ерунда это всё. То, что там слезало — это не кожа. Это «роговой слой» кожи. Несколько слоёв безъядерных кератиновых клеток. Ороговевших плоских чешуек. А всего слоёв — пять. И у меня они слезли все — вплоть до дермы. Не путать с дерьмом. Оно у меня — в прямой кишке. А дерма — по всему телу. И напрочь не переносит свежего воздуха — болит. Сволочь.

Ну почему я не какая-нибудь «гадюка подколодная»?! У них-то технология отработана: потёрлась о корягу или, там, камень подходящий, головой, шкурка в уголках рта лопнула, теперь в щель какую, подходящего диаметра, проползла и… старая шкурка слезла, новая на солнце сияет. А старая в сторонке лежит, «выползок» называется. Очень, кстати, полезная в хозяйстве вещь.

У меня «выползок» не получился. Хотя началось схоже.

Пришла горбунья. Мрачная, с перегаром.

Опаньки, так они тут ещё и пьянствуют? А чем? Для водки вроде ещё рано. Не в смысле «утро», а в смысле «12 век». Или мои умозаключения… — «ни в Красную Армию»? Принесла снова светец. Приятно видеть агрегат — как старого знакомого. Потом супчик травяной.

Собрала у меня с груди, с подбородка, на постели возле шеи — зубы мои. Падёж зубов продолжается. Не донимают, но шею колют. Посмотрела, повздыхала. Но кидаться не стала.

Сунулась с ложкой «сильно не-палехской» снова едево в меня заливать. Я аж глаза закрыл: а ну как она в этом состоянии-настроении мне кипяточком в глазик попадёт? А глаза мне тут сильно нужны — я ими «смотреть, думать» буду.

Потом она как-то затихла. Ущипнула край моей верхней губы своими обкусано-нечищеными ногтями. Я и глаза сразу открыл от удивления. А она, ухватив кусок моей кожи, тянет вверх, через щеку, через висок, куда-то к темечку.

Я с испугу, было, начал возражать — сразу забыл насчёт вчерашнего «играем немого». Но тут она дотянуло до темечка, где кожа была ещё приросшей. И все моё: «А не кажется ли вам, милостивая государыня, что такого рода действия…» сократилось до воя «У-у, бл…!».

Нет, это, всё-таки, закономерность: не следует мне здесь рот открывать. Не даётся мне здесь членораздельная — одни только междометия.

Попытался, скосив глаза, рассмотреть собственную щеку. Зря. Там было что-то красное и мокрое. Всякое движение, хоть моё, хоть воздуха от юбок моей мучительницы — адская боль.

И началось. В мутно-похмельных глазах горбуньи появился интерес. Она скинула с меня овчинку и начала щипать за разные места. Типа: «спорим — оторвётся». Больше всего меня испугали её манипуляции с моими веками и с членом.

С глазами — понятно. Когда вас приводят в состояние Вия, так что только остаётся сказать: «Поднимите мне веки. А то дерьмо всякое глаза залепило» — запаникуешь. А писун… — а вдруг пригодится? Я — не конкретно, я — вообще…

Мне по жизни бывало больно. Очень. В ситуациях, когда стандартный совет: «обратитесь к врачу» звучал как издевательство. А дело надо было делать. Даже при отсутствии доступа ко всяким медикаментозным или хирургическим средствам. Опыт показал: боль можно… не то что бы перетерпеть. Но — вывести из фокуса внимания.

У вас в позвоночнике раскалённый стержень во всю длину? А вы его не замечаете. Не хочу чувствовать — и не буду.

Одна проблема: кору головного мозга можно убедить. А вот подкорка… Мощность сигнала по нервному волокну зашкаливает. Затем — болевой шок. А вот на болевой шок организм срабатывает стандартно — беспамятство.

Этот опыт из прошлой жизни я и применил. Дальше у меня пошёл трёхтактный цикл. Обморок — пробуждение — попытка удержать боль вне фокуса сознания — новый обморок.

В моменты прояснения бывал свидетелем всяких разных дел. Например, горбунья принесла миску с кипятком и сунула туда мою левую ручку. Прямо в обмотке. Дальше — провал. Потом она, видимо, отодвинула лавку со мною от стены… Здоровая малышка. Хотя как насчёт горбунов в «Место встречи изменить нельзя»? — «Невысок, но удивительно силён». И эта тоже — сильна. И не только в переноске тяжестей, но и в причинении болезненных ощущений. Сунула в тот же тазик с кипятком мою руку, но уже правую. Места для манёвра у неё было мало, так что я успел разглядеть. С руки слезла не только кожа, но и ногти. На их месте такие мокрые, красные, сочащиеся… колбаски?

Зря она меня супчиком кормила… Чувствовать все это силосное… щекой, после реверсивного срабатывания…

А потом она решила меня перевернуть… Вот тут я взмолился.

— Господи! За что?! За мои гульки с той девочкой? Или ещё за что? Так ведь — не за что. Ни укради, не убей, чти отца своего… Или, всё-таки: «после этого — значит вследствие этого»? Так ведь — по согласию, ведь она сама… И не девочка совсем. И я ей ничего не обещал. Никакого клятвопреступления. И вообще — все вокруг так живут. Ну, или почти все… Да, я знаю — каждый отвечает за своё. Но уж как-то это сильно выборочно… Как реакция внутренних органов на митинги в поддержку партии власти. Только с обратным знаком. Да, я знаю, знаю! «Таинство брака». Только мы ведь в церкви не венчались. Да, я помню — «и прилепится к жене своей». Ну так ты её саму, жену мою, спроси — она же простила. Да ты только верни меня! Ей. Или убей! Сразу! Сил нет терпеть эту… муку… Верно сказано: «Не просите у бога лёгкой жизни, просите лёгкой смерти». Да-да, Господи! Да запомнил я: супружеская верность предохраняет не только от СПИДа с сифилисом, но и от автокатастроф с попаданством!