В Бирюк - Вляп [СИ]

Вариантов всего два.

Наложение атомарных структур. А поскольку они этого очень не любят… Аннигиляция. Пусть и частичная. В Хиросиме был боезаряд около 4 килограмм. А дефект массы — всего-то на уровне единиц граммов. Если человеческое тело и атмосфера в точке высадки взаимодействуют аналогично кускам обогащённого урана — 20 Хиросим. Если полностью — эффект на три порядка выше.

«— Кто это сделал?!

— Да мы только хотели посмотреть как там дедушка с бабушкой…

— Ну и фиг с ним. С человечеством».

Либо, по оптимистическому, «мягкому» сценарию, волна мгновенного сжатия от центра «вляпа». Воздух-то в месте «высадки» имеется. Ударная волна. В пересчёте на тротиловый эквивалент — примерно равная массе попадуна. Всё вокруг — вдребезги, в центре — глубокая воронка с мокрым пятном пыли.

Хотя насчёт «мокрого»… Кто-нибудь индукцию считал? Когда тело массой в 90 килограмм, на три четверти — рассол проводящий, фактически — грязный электролит, вдвигается в магнитное поле Земли… Мгновенно. За тот самый квант времени. Там такие вихревые токи будут… На полкилометра — ничего сухого. Только жаренное.

Возможен только информационный перенос. Только! «Попаданство назад» — только в форме информации. Но для этого надо иметь понятие об этой сущности — «информация».

Может, за это его и «грохнули»? Марка Твена? Типа: «он слишком много знал»?

Как-то странно он умер. Нёс новую рукопись в издательство, присел на скамеечке. Раз — и сердце остановилось. И — ни рукописи, ни информации, ни её носителя.

Есть в истории ещё несколько странных похожих эпизодов. С очень своевременной смертью носителей возможно нетривиальной информации. И исчезновением их последних записей. Дело Пойтинга, например.

А вот и мучительница заявилась. Что-то снова жуёт. То ли обед свой, то ли целебную кашку приготовляет. Методом протирки в зубах. И процеживанием через губу.

Ну вот. Снова. А вот трогать меня за здесь нельзя! Да за что же ж ты, гадина, мне по ягодицам рашпилем! Просто тряпочка… А мне обдирочный станок вспомнился.

Как выглядит бестелесный перенос психоматрицы и её «укоренение» — это я уже на себе… Как же больно! И это, похоже, только начало. Это так, физиология мелкая. Человеческий мозг — двухслойный. Не мышление — там слоёв много. А именно сам мозг.

Все слышали: кора и подкорка. Нижний уровень довольно точно соответствует мозгу рептилии. Кора — более позднее образование. Говорят: «человеческий мозг — это обезьяна верхом на крокодиле».

У меня, почему-то кажется, до «наездника» дело ещё не дошло. Это пока только «крокодил слезьми умывается».

Ё!! Не надо меня переворачивать!

Обморок.

Не хочу вспоминать то время. Тошнота подкатывает. Горбунья делало то, что считало нужным. Правильно, не правильно — я выжил. И не сошёл с ума. Что здесь — от её умений, что — от моего упрямства, что от жизненности тела подростка — не знаю.

Однажды это закончилось.

«А что же это я в чай вместо лимона выжал?».

Я лежал как та канарейка. И блаженствовал.

Внутри было тепло, как-то мягко и спокойно. Даже весело. Горбунья только что залила в меня очередную миску какого-то своего отвара, и теперь посматривала испытующе. А она — ничего. Нос, правда, на боку. Свёрнутый такой носик. И — перебитый. Аж кончик висит.

Ну и что? «С лица воду не пить, можно и платочком накрыть» — русская народная мудрость.

А народная мудрость… она такая… выражает широко распространённый общественный опыт. Так что уродин здесь много. И все в платочках.

Мне почему-то стало смешно. «Хи-хи». Горбунья снова внимательно на меня посмотрела.

Точно — «мне плевать». Да и вообще — неправда, пахнет хорошо. Где-то я этот сладковатый запах слышал.

Снова пробило на хи-хи. «Запах — слышал». Хи-хи…

Чем же её так, бедненькую, приложили? Или это результат многократного и разнонаправленного воздействия?

Меня рассмешила моя собственная фраза. Во загнул… Такая смешная… такие странные слова… длинные. Разно… нано… Смешно… Захотелось улыбнуться этой милой внимательной женщине…

Попытка улыбки резанула болью по губам, по щекам… Челюсти свело судорогой. Я заплакал…

Моя спасительница подскочила ко мне с чашкой горячего пития, прижала к губам… Я с благодарностью сделал несколько глотков. С чувством глубокой благодарности. С глубокой, неизбывной, невыразимой, несказанной… Сразу полегчало… Куда-то ушла боль, вернулось тепло по всему телу… Очень милая женщина… Глазки такие… милые… А как она за мной ухаживает! Этот её чудодейственный отвар… Какой-то знакомый сладковатый запах… Где же я его слышал? Надо бы вспомнить… Но — спать хочется. Посплю и вспомню. И скажу ей огромное спасибо. И обниму и поцелую… Даже не накрывая платочком… Прямо в носик… Только посплю…

Проснулся я резко, от озноба. От тошноты, от сжимающей боли в ногах и висках. Но главное — от воспоминания. Вспомнил — откуда мне знаком этом сладковатый запах.

Амстердам. Серое небо, серые угрюмые дома с аляповатыми идиотскими вывесками, серая стылая вода. И это запашок. Из как-бы кофейни. От остальных заведений пахло марихуаной, а здесь…

— Зайдём. По кофе и по пирожному.

— С добавкой?

— А здесь без этого не бывает. Такой «фигурный болт» для туристов.

— А как насчёт привыкания?

— Нужно две-три дозы. Как минимум. А по первому разу может и вообще не взять.

Потом было такое же «хи-хи». По любому поводу. И — без. От таких смешных каналов, от этих весёленьких домиков. А главное — от множества милых, добрых, смешных и придурковатых туристов.

И тут мне снова стало страшно.

У меня отобрали жену, друзей, любимую работу. Всё. Весь мой мир. Даже тело. Моё. Родное, знакомое, пусть с недостатками, но моё… Сунули в это… Недоразумение… Недо-мужика. Которое болит, с которого слезает кожа, у которого выпадают зубы. Которое лежит и истекает какой-то… гной? Сукровица? Слизь какая-то…

Я же умер! Что ещё надо?! А теперь, моё последнее — мои мозги, моя память, моя личность. Душу мою отобрать хотите?! Превратить меня в блаженного слюнявого идиота?! С-с-сука! Подростку опиаты скармливать… На иглу меня посадить?!

Что, Господи, мало тебе Иова многострадального? С принцем Гаутамой решил в кости перекинуться? На душу мою? Дескать, а не расползётся ли оная душа, как тряпка в кислоте, до полной нирваны и растворения в Будде?

А вот троекратный факеншит вам всем! «Врёшь, не возьмёшь!».

Буддизм… Самая страшная мировая религия. Конечная цель — полный распад человека. Личность рассасывается в Будде как коллоидный рубец в молодом организме. Вот оно было, чего-то хотело, к чему-то стремилось, думало, чувствовало и… растворилось в розовато-голубоватом киселе предвечной энтропии.