В Бирюк - Вляп [СИ]

Кисель — нирвана называется. И это не наказание. Не «исключительная мера», а «высшая цель», алкаемая и возжелаемая.

«Будешь хорошо себя вести — пустим нырнуть в бассейн с соляной кислотой».

Меня трясло от озноба, от злости, от собственного бессилия. От предчувствия окончательной смерти. Не клинической, не какой-то промежуточной. От… необратимого и окончательного конца.

Я помню парня, который говорил мне: «Когда я был нормальным…». Так вот:

Я НЕ СТАНУ ИДИОТОМ!

Лучше — сдохнуть. Заморить себя голодом. Задавиться какой-нибудь тряпкой. Но что бы какая-то с-с-с-волочь… играла моей допаминово-эндорфиновой системой…

«А вот сделаем нашему Ванечке укольчик. Ванечке хорошо? Правда, Ванечка? Ванечка улыбается, Ванечка радуется. Сейчас мальчик Ванечка влезет на стульчик и почитает стишки. А будет мальчик Ванечка плохо себя вести — укольчик не сделают. И будет Ванечка выть и лезть на стенку. Потому как абстинентный синдром. Ломка называется».

Я был весь в поту. Ломало и ломило. Выкручивало колени и ступни. Во рту все время собиралась слюна — я не успевал ее сглатывать. Нос забит, дышать нечем. Ярость отступала. Вместе с адреналином. Подступала тоска. О моей потере. Потерях. В памяти всплывали… Наверное, это называется «милые сердцу лица». Были и лица…

Потом я просто лежал, глядя в темноту. Тупо. Заснуть — не могу. Проснуться — тоже.

Пошёл скулёж. Типа:

— Она же не виновата. Она же не знала. Она же хотела как лучше. Ты же весь болючий такой. Ну, она тебе и дала обезболивающего. А что делать? Водки тут нет. Кувалдой тебя по голове? И вообще, чего ты завёлся? Северяне, в свою Гражданскую, 400 тысяч своих солдат на морфин подсадили. Прусская армия после франко-прусской войны вообще вся целиком обнаркоманилась. У героина среднесмертельная доза — 22 миллиграмма на килограмм живого веса, у морфина — 0.1 грамма для взрослого. Так ведь нет здесь ни героина, ни морфина. Вообще, чистых продуктов нет. Времена не те, технологии… И не внутривенно, а так… перорально. А при этом эффективность раз в пять ниже. И вообще, не могут меня здесь на иглу посадить. Поскольку иголок инъекционных ещё не изобрели… А опий, опиум, морфин, маковая соломка… Так на востоке их издавна… без особых проблем… Живут же…

Видел я, как они там живут… А русский алкашок сильно лучше? Но тебе же лично — не обязательно… В саклю…

Конечно-конечно, про Русь в этом плане данных нет. В книгах про это — ни-ни. Но маки в моё время под Киевом растут. Наверное, и в 12 веке есть. Не все же на ватрушки пускали. Да и в Европе вообще все эти заморочки — того нельзя, сего нельзя — игры 20 века…

Вон, Эдгар По: «покурить опиума до выявления явно наблюдаемых отклонений в психике…». А Булгаков? А Владимир Семёнович? Без укола морфина в живот — на сцену ни-ни. А так — и кураж, и экспрессия.

Конечно, организм подростка — дело тонкое. Но ведь они же не знают. И вообще, и Троянская война не из-за этой бабы, Елены Прекрасной, а из-за контроля над путями транспортировки «пыльцы божественного лотоса»…

Я умею уговаривать. Лучше всего я умею уговаривать себя. Только одна мелочь должна быть — вера. Вера в истинность своих аргументов. Тут как в шахматы с самим собой играть — обман не проходит.

Горбунья проснулась, слезла с печки, занялась скотинкой. «Курки» — они того… «яйки». А больной подождёт, не убежит.

От моей решимости не осталось и следа. Трясло от предвкушения чего-то стыдно-приятного. Сильно приятного…

«Ну, скоро она там. И ни кто тебя не заставляет сразу в передоз лезть. Ложечку, другую… И хватит. Для хорошего самочувствия и работы мозга».

Последняя фраза про мозги несколько сбила настрой. Боль в челюстных мышцах к этому моменту несколько спала. Я начал двигать челюстью и — укололся. Пощупал языком — опаньки — зуб лезет!

Устойчивый рефлекс: «зуб лезет — это хорошо». То, что у ребёнка теперь будут слюни по колено, что он будет тянуть в рот всякую гадость, что сам спать не сможет и другим не даст — неважно. Родители радуются: «С первым зубом!».

А для меня это и в самом деле была Радость. Именно так. Поскольку означало, что моя психоматрица — прижилась. В этой… системе недостаточной информационной ёмкости. До сих пор я только терял — волосы, зубы, кожу… А теперь у меня вот — вырос первый зуб!

Собственная радость выбросила в кровь собственную дозу эндорфино-допаминовой смеси. Сосущее ощущение внутри чуть ослабло. Когда, наконец, горбунья, уселась возле меня и поднесла миску со знакомым, манящим, сладковатым запахом…

Я буквально разрывался от противоречивых стремлений. От «обезьяны верхом на крокодиле». Которые хотели разного.

Оставалось только работать. Головой. За неработоспособностью всего остального.

Я и сработал. Точнее, двинул ею по миске. Пока эта дразнящая дрянь не оказалась перед самым носом.

Горбунья ойкнула, слетела на пол, оттуда долго и визгливо меня ругала (а плевать — все равно не понимаю ни слова). Потом лазила под лавку за укатившейся миской. По возвращению собеседницы из-под лавки я встретил её первым экземпляром своего здешнего архитектурно-скульптурного творчества. Из пальцев-сосисок правой руки мне удалось сложить фигуру типа «кукиш общенародный». И, подперев кисть правой — левой, сунуть горбатому наркодилеру в морду.

Конечно, не дотянулся. Но был удостоен второго ойканья. И зрелища задницы удирающего за печку на четвереньках наркобарона. Торжество справедливости и добра наступило. А вот время кормления, похоже — нет.

Не, не Церетели я. Точно — «не». Построение кукиша настолько истощило мои силы, что некоторое время я просто пялился вверх. За печкой разносилось паническое кудахтанье. Горбунья выскочила из избы, размахивая курицей.

Авгур, екарный бабай. Или авгурша? Тогда — бабайка. Зарежет бедную птичку и, разглядывая потрошки невинного порхающего, сделает вывод о наиболее вероятном потоке предстоящих событий. Типа: а чего с этим лысым недоноском делать? То ли голодом заморить, то ли откормить и зажарить?

Лучше — откормить.

Как там Баба-яга в сказках напевала: «Покатаюсь, поваляюсь, Ивашкинова мяса поевши»…

Ну и персонажи у нас. В детских сказочках — людоед с приступами желудочных колик. Пьяненький одноглазый циклоп у древних греков по сравнению — просто кисейная барышня.

А пойду-ка я в сказочники. Сказки сказывать — это хорошо. Тихое такое занятие, спокойное. Сильно, конечно, не подымешься… А подняться можно на… Ну конечно! Как там, у Беллмана: «если не использовать наилучшим образом то, чем мы располагаем сейчас, то и в дальнейшем…».

А располагаем мы чем-то из опиатов… Опий-сырец? И, похоже, полное отсутствие производных. Выходим с этим на рынок. А на рынке-то — пустота. Пойдёт аж с присвистом. И заменяющих-вытесняющих… ни табака, ни коки… Про синтетические — и говорить нечего. Даже наше, национальное, родное и уже генетически-фундаментальное — водочка — и той нет… Аж со свистом полетит.