В Бирюк - Вляп [СИ]

А стремление к красоте? Вы последний тергит таракана давно рассматривали? Иначе называется — анальная пластинка. Всегда эксклюзив. Очень разнообразна. Наворочена и продвинута. Даже асимметричной бывает.

Таракан — вершина божественного промысла. Нечего более изящного и устойчивого Он не промыслил. С самого начала палеозоя.

Ещё это лучшая и самая популярная защита от тоталитаризма в формате Иосифа Виссарионовича:

А ты его тапкой по голове. От «отца всех времён и народов» — мокрое место. Мечта либерала.

А знаешь ли ты, брат тараканыч, что такое смысл жизни? А радикулит? Ну, откуда тебе. У тебя же хитиновый покров, экзоскелет. Надкрылья и переднеспинка. Счастливый… А ведь радикулит — это такая штука, когда весь твой смысл жизни в спину уходит. И там остаётся. Живёт там, гнездится. И есть на белом свете только одна мечта… Высота, высота… И вот ты паришь в небесах весь такой невесомый и бесчувственный, а рядом с тобой только орёл с тремя головами…

Почему с тремя? — А что, змею с тремя можно, а птице нет? Дискриминация…

Орёл трёхглавый — мечта патриота: российский двухголовый мутант на американском «игле». Верхом. Или «игл» — просто торчит. Из нашего двухголового.

«Геракл раздирающий пасть льву». Не Геракл, не пасть, не льву. Но наш-то, наш… Чисто орёл! С «иглом» в заднице он далеко-о-о улетит.

А в когтях у этого пернатого… да, да, твоя спина, будь она неладна. И он её ласково так клювиком… Подалбывает и похохатывает. Долбит себе. Как печень Прометею. А у тебя нет сил на него обидеться, и ты всех-всех-всех разом прощаешь! Лишь бы тебя самого — дьявол простил.

И скажу я тебе, брат тараканыч, что во всепрощении и есть смысл жизни! Если спина перестаёт болеть…

Ушли. По норам своим тараканьим. И это хорошо, правильно, потому что наша народная мудрость говорит:

«У нас дома не здорово: таракан с печи свалился».

А здесь они не падают. Значит, здесь ничего, жить можно. Правда, ни пола, ни потолка. Но стены есть. И печь с трубой — по-белому. Получается, богато живёт горбунья. Ну, или там — обеспечено. Средний класс, япона их мать. Может, мне к ней? В подмастерья там? Или — в приймы?

Если только кормить будет.

Будет: по избе расходился аромат какого-то мясного варева. Забивая и запах птичьего помета, и горелого масла от лампадки, и кислой сырости.

Мясо! Впервые за всё время моего здесь пребывания. Неужто курицу забила? Или курей не забивают, а режут? А запах… Божественно. Вегетарианцев… люблю. Мне больше достаётся. Ох как пахнет! Да так же и захлебнуться можно… Скоропостижная, преждевременная… от избытка собственной слюны… Да скоро ж она там?!

Я видал как разговляется православный причт на Пасху. Как они за стол садятся и впервые после Великого Поста то самое пасхальное яичко в руки берут, к носу подносят. У некоторых аж и руки, и губы трясутся. А в глазах… просветление, возвышение и благодать. Божья. От одного запаха варенного продукта неудачной попытки размножения одомашненного пернатого.

Тоже вроде дозы после ломки.

А потом она мне ложечку к губам поднесла… Аж трясёт… И вот, оно такое горячее, наваристое, чуть слышатся морковка с лучком.

Кусочков нет — мне с голодухи только кусмяны чего-нибудь твёрдого не хватало. Заворот кишок — не надо. Это больно и долго. По чуть-чуть. Две ложечки и хватит.

А там ещё и яичко. Не, не куском, не тёртое… Так, намёк. Намёк на запах, намёк на вкус. И посолено хорошо. Или у меня в этом теле рецепторы на другой уровень настроены? Смешно сказать: по жизни люблю вкус соли. «Белая смерть, белая смерть»… А с чёрным хлебом, а на луковичке разрезанной?

При потреблении «Хеннеси» типа VSOP я различаю от 8 до 10 вкусовых элементов. Но супчик куриный, пустой и отнюдь не «да с потрошками»… Просто чисто бульончик…

Кажется, насчитал 12. На кончик языка, на корень, по бокам… Там зоны с разной чувствительностью к разным вкусом — кто на кислое, кто на сладкое, кто на горькое. А вот вообще эксклюзив: горячий жирный бульон на нежных дёснах беззубого. Всё-таки, зубы совсем меняют ощущения. А теперь чуток по нёбу. Ух, хорошо! И горяченьким по гландам. Что бы все тамошние пещеристые тела кипяточком сбрызнуть, всю тамошнюю микро-флору, — фауну — заварить. И смыть в пищевод. Как в унитаз.

А пищевод у меня не мёртвый и холодный из финского фаянса, а живой и очень даже чувствительный. И идёт по нему супчик горяченький. Не спеша. Но и не задерживаясь. На каждом сантиметре снимая зажим мышц по груди, и всё вокруг согревая и освобождая.

А теперь — желудок. «Здрас-с-с-сте». Принял? Принял! Несколько удивился, засуетился, разворачиваться стал. Типа: прошу сюда, или может сюда? Не лебези. Это уже наше.

Наш народ так и говорит: «Всё что в горло прошло — всё на пользу пошло».

А теперь… выдох.

«Выдох! Выходи».

Дышать правильно, что при еде, что при выпивке — большое дело. Иногда может и жизнь спасти. А то дыхательное горло…

Говорят: «Вылетит — не поймаешь». Так-то оно так, но когда влетело и поймал… Тоже плохо бывает.

Выдыхаем… правильно. Сперва направить языком бульонный пар, что изнутри идёт, на нёбо. И чуть воздуха из лёгких добавить. Чуть-чуть. Чтоб без рывков, но с напором. По нёбу. И с переходом в нос. Чтоб до середины ноздрей вкус и жар дошёл. Изнутри. Чтоб отогрелись. Чтоб запахом этим сытым, жирным, горячим — аж пропитались. И держали, запоминали. А во рту тем временем — волна растекается. Аж до коренных. А уж потом, через то место где передние зубы будут… Медленно, с оттяжечкой, через сжатые челюсти… Выдохнуть.

Ну что, дура горбатая, не видала, как «Хеннеси» пьют? И правда — не видала. Откуда ей. А как серьёзные азеры хаш кушают? С похмелья, но без трясучки. Неторопливо, со вкусом… А как его делают? Не азеры — армяне. Хаш — древняя армянская еда. Сакрально-ритуального употребления.

Значится так: берём говяжьи ножки и за сутки…

Я же говорил — без трясучки. И рубим эти ножки — вдоль. Кладём в холодный ручей. На сутки. Потом варим 6–8 часов. На медленном огне. И до… именно — «до» завтрака… употребляем. Хаш не любит трёх вещей: коньяк. Потому что есть водка. Тостов. Потому что они длинные. А хаш… он должен быть горячим. И женщин. Потому что они отвлекают.

Ты не отвлекаешь. Можешь присутствовать. И подавать. Давай ещё ложечку. Не хаша… Но… куриного…

Что-то моя горбунья замолчала. То ходила злая, бурчала всё, тряпками кидалась. А после кукиша… Молчит. И варево мясное принесла.