В Бирюк - Венец [СИ]

Не будет и внука его Ивана IV. Пережившего детство, в котором ему с младшим братом иной раз и есть нечего было. И его великие победы, и ряд ошибок, показывающих отсутствие прозорливости, неспособности предвидеть присоединение Ливонского ордена к Литве, Литвы к Польше, последствия избрания Батория.

Перед государем почти всегда плещет поток доносов, сообщений. Преимущественно — сомнительной достоверности. Выбрать из них те, которые точнее описывают действительность, заполнить лакуны собственными размышлениями, предвидеть… Это — опыт. Но прежде всего — талант. Который — в человеке, в его мозге, в его крови.

Очень многое может измениться в истории. Если государи Руси будут другими. Если будут принимать другие решения, проявлять иные душевные и умственные качества. Или — те же, но в другое время, в других ситуациях.

Вот сейчас сожму покрепче и дёрну. И будущий мир станет другим. Не знаю каким. Но ведь и Архимед, кричавший в восторге«…я переверну мир!» не говорил о том, о перевёрнутом, мире. Не гарантировал, что «мир, стоящий на ушах» лучше «мира стоящего на ногах». Не рассуждал: кому лучше, чем, когда, насколько…

Классический научный подход. Восторг от возможности: «Перевернуть? — Могу!». А что там осыпется, развалится, вырастет, расцветёт… тема для философических трактатов. Не физика.

«Физика», однако, штука повсеместная. «Законы того самого Исаака» действуют «невзирая на лица». И на… «прочие подробности».

Раскрасневшееся тело передо мной вдруг задёргалось, вжимаясь в мой кулачок, напряглось и сильно выдохнуло. С чего бы это? А, вона чего.

— Ты, Севушка, я смотрю, настоящий порни. Так подобных греки называют? В смысле: шлюха. Шлюх: кончаешь под клиентом. Твой господин озаботился удовольствием раба своего. Ты счастлив?

— Д-да. Господине… забота твоя, ласка, длань хозяйская… могущая причинить боли и несчастья, но дарующая…

— Эт хорошо. Что ты понимаешь. Долженствование твоей искренней благодарности господину твоему. Тем более у тебя причин порадовать собой господина. Расстараться подо мной.

— Ай!

— Ну-ну, полно-полно. Тебе же не впервой. Сам, поди, знаешь: расслабься и получай удовольствие. Тебе нравится?

— А-ай. Д-да. Господине.

— А так?

— У-уй! Ежели господину такое в радость, то и мне… о-ой-ёй… счастье.

Аристократов учат жёстко. При любых собственных чувствах и ощущениях они должны говорить уместные для конкретной ситуации слова, определяемые этикетом, с надлежащим выражением лица и интонацией.

Недостаточно быть умным, образованным, знатным, чтобы занять достойное место в обществе. Необходимо быть благовоспитанным. Наиболее сильно «благовоспитанность» вбивается именно в таких, в младших.

Первейшие могут себе позволить некоторые вольности, слуги могут быть выгнаны или сами уйти. Но аристократик не может выскочить из ярма семьи, рода, налагаемого на него при рождении. Всякая вольность воспринимается высочайшими как амбиции, претензии на более высокое, на их место. Что — чревато… В Византии — Нумеро.

Я то толкал его, то пощипывал и похлопывал по висевшим на боках складках жира, щёлкал по колышущимся ягодицам. Не прерывая потока разнообразных движений, почти улёгся ему на спину, и к потоку физических воздействий добавил словесные.

«Добрым словом и револьвером можно добиться гораздо большего, чем одним только добрым словом».

Дополню Аль Капоне: и большего, чем одним «револьвером».

Так что я заворковал. Прямо ему в ухо.

— Ты такой хорошенький, такой гладенький, шкурка нежная, мягенькая. Ты мне так нравишься. Я возьму тебя с собой. Хочешь ко мне? Поедем во Всеволжск. У меня там неплохой гарем. Но ты будешь любимой женой. Я буду тебя… вот так… не ойкай… и вот так… не ахай. Тебе же нравится? Ты же счастлив? Во-от. Я буду осчастливливать тебя каждый день. Утром и вечером. И в обед. Я ведь много могу. Раз. Ты представь: сколько тебе счастья будет. Каждый день. Изо дня в день. Через пару месяцев ты вообще ни о чём другом даже думать… Будешь просто сидеть и ждать. Когда господин придёт и тебя… осчастливит. А я тебе подарки подарю. Серёжки золотые. Хочешь серёжки? А какие? С рубинами или с изумрудами? Платье шелковое дам. Хочешь рубаху шелковую? С вышивкой? А какого цвета? Штаны не надобны. У меня в гареме тепло — зачем тебе штаны? Только время терять. Как увидел господина, так сразу рубаху на голову и в позицию. И я тебя опа-опа… не пищи. От всех — почёт, уважение и всякое возможное услужение. Господское влагалище… в смысле: куда господин влагает… оно завсегда в общем преклонении. Я, к примеру, послов каких принимаю, и тут ты, возле ног моих сидишь. В ошейничке золочённом. Я тебя по щёчке поглаживаю, улыбками нежными переглядываемся. А люди говорят: Севушка у самого «Зверя Лютого» в большом фаворе, в любви, значит. Надо Севушке посильнее поклониться, глядь — Воевода дело к нашему удовольствию решит. Я тебя разным штукам научу. Ты про «суздальский поцелуй» слышал? Во-от. У тебя хорошо получится. Губки пухленькие, язычок… покажи язычок… вполне. А потом я из тебя трансгендера сделаю. В смысле: натуральную бабу. Чтобы дырок больше. Чтобы многими разными способами мог хозяину удовольствие доставить. Ты же хочешь? Многими разными? Ух ты какой хорошенький, со всем согласненький. А потом, бог даст, я тебя обрюхачу. Ты же хочешь от меня понести? А родить? Да ты не стесняйся. Ведь хочешь? Походишь такой пузатенький. Тебе в тягости быть — очень миленько получится. Вот грудью выкармливать… Я такого колдовства пока не знаю. Но для тебя, мил дружочек Севушка, влагалище моё жаркое, поместилище желанное, обязательно придумаю.

Тут я кончил. И этот сексуально-бредовый монолог тоже.

Напомню: идея перемены пола в фольке отсутствует напрочь. Человек может превращаться в рыбу, птицу, зверя. В муху, в змею. В камень, в дерево. Не в женщину. Такое — за гранью народной фантазии.

«Этого не может быть, потому что не может быть никогда!».

Но мой логический переход от распространённой содомии, к предлагаемому, как реальность, смене пола, к обсуждению будущей беременности, разрушает категоричность этого «не может быть». А слава «Полуночного колдуна», только что подтверждённая странной смертью Бастия, заставляет допустить возможность такого события.

Те трансгендеры, которых я знал в 21 веке до и после их превращения, не производили впечатления счастливых людей. Но рассказывать об этом Гнезду я не буду. Понятно, что провести подобную операцию я не смогу по уровню медицины. Но знание реализуемости есть. И нынче оно звучит уверенностью, реальностью в моих словах. Это — «правда».