В Бирюк - Чума [СИ]

Честно говоря, я не помню в какую сторону надо тянуть носики полюсных наконечников электромагнитных сердечников цепей возбуждения для компенсации реакции якоря. Глядя на стальную болванку, не могу назвать её коэрцитивную силу. Вообще, по поводу размера петли гистерезиса могу вспомнить только общие слова: у сталей она большая. А у чистого железа — маленькая.

Забавно: трансформатор в «Святой Руси» построить можно — железо домницы дают. А генератор — нет, нужно сперва выучиться сталь варить.

Померить гистерезис нечем. Да и не в чем. Ом, ампер, вольт, тесла, вебер… Отсутствуют. Имеется палка — «николина мера». Ну и от неё… Лучший наш микрометр показывает до десятитысячной доли английского дюйма 19 в. Я ж рассказывал… Говорят: «две с полтиной микрониколы».

Я забегал в мастерские посмотреть, как Прокуй с командой собирает из стальных пластин, с фигурными вырезами под медные полосы обмоток, якорь будущего генератора, как контролирует сборку коллекторных пластин и миканитовых (слюдяных) диэлектрических вставок между ними.

Всего шесть лет назад я ошарашил этого парня идеей обратимости вентилятора. На примере палки от метлы и примитивного аналога велосипедной передачи. А теперь он сразу задаёт вопрос:

— Дегенератор когда делать будем?

— Будем. Но позже. Пока с этим разберёмся.

Мы не говорили, но… «призрак бродит по Поволжью». Призрак электродвигателя маячил мне постоянно. А пока получилась вполне пристойная установка: котёл, турбина, генератор. Электрический ток идёт в рассол и делает там кое-какую полезную работу.

Генератор с турбиной соединили через редуктор. Как сделано в отечественных судовых генераторах в 21 в. 1500 об/мин у генератора и 6000 у турбины. Я оценивал мощность установки в 150–170 л.с. Установка давала два ведра хлорной извести в сутки.

«Давала нам»… «Ложка дорога к обеду». Хлорная «ложка» появилась своевременно только потому, что тогда, над Окским ледоходом, я заранее принял решение. Об «экстенсивном пути развития». Глупое, нелогичное, чисто эмоциональное решение. Специфическое чувство: «испанский стыд», стыд за других.

Цели выбирает «крокодил». А «обезьяна» у него на загривке — ищет пути получше. Пытается «соломки подстелить».

Когда я здесь, по своим делам, в своих землях, нарвался на бяку в форме брюшнотифозной палочки, я выбрал «решение с расширениями», которое «закрывало» подобные проблемы и для «Святой Руси».

Следует ли святорусским аборигенам славословить ГБ за брюшной тиф в Усть-Маломе?

«Чем дальше от поля боя находится полководец, тем ранее он должен принять решения» — фраза попалась мне в контексте Цусимы. Адмирал Рожественский свои флотоводческие решения принял заблаговременно. Правильные. Но решение: «Пироксилиновые пороха в море отсыревают? — Ну и плевать!» — было принято ещё раньше. И — выше.

Вот это конкретное производство — заблаговременно «подстеленная соломка». Не «хорошее» или «плохое», а — «своевременное». Был запас времени для его реализации, для необходимых, из полученного опыта, изменений и улучшений.

Жизнь куда богаче планов. Разница называется ошибками.

Оказалось, что в Балахне это производство ставить неудобно. Нашли выходы соленосных пластов чуть выше — возле Городца. Решили ставить там. Две аварии со смертельными исходами. Один — выброс хлора, другой — развалился первичный бак-накопитель.

Кипел безудержный прогресс: поставили насос качать рапу — лень им вёдрами по восемь тонн каждый день черпать. А привод к насосу взяли из редуктора между турбиной и генератором. Переделали редуктор, вставили понижающие шестерни, на вал последней нацепили ремень к насосу. Я их ругал, но не сильно — не до того было, а мощности хватало.

Изя вообще перебрался в Городец.

— Ты куда делся? На тебе казначейство.

— Э… С одной стороны, в казначействе всё хорошо. Я, таки, регулярно проверяю. С другой стороны, нельзя не отметить, что эта невидимая сила, которую ваша милость называет электричеством, производит с обычными веществами удивительные превращения. Можно я там ещё немножко… а?

Ну и что сказать?

— Можно. Когда медь рафинировать будем?

— Ура! Э… медь? Ра… рафини…? Скоро!

И убежал.

Э-эх… Завидно.

Эти два… юноши, Прокуй и Изя, совсем не витязи, то грызясь друг с другом, то радостно вываливая свои догадки и открытия, крушили всё, что попадало им в руки. Иногда получалось хорошо. На следующей установке выход хлора подняли в восемь раз. Хотя генератор был мощнее только вшестеро, а турбина вообще втрое.

Куча вещей происходила одновременно. Я выкручивался из западни, которую мне устроила Софья и пытался понять Ростиславу. Мара и Огнедар создавали и совершенствовали комплекс медико-административных мер и инструментов для спасения «стрелочников» от «чум» и «моров».

Терентий и его люди наращивали производство медицинского креозота во Всеволжске и строили пиролизный завод напротив устья Унжи.

Потаня роздал двенадцать корнедёров поселенцам. Мы, всё-таки, решили, что нагружать «комплексные бригады» усиленным корчеванием не надо. Надо просто показать насельникам прибыльность этого бизнеса. Хотя, конечно, коэффициент загрузки, показатель фондоотдачи… крестьянство, однако.

Всё это происходило не «по щучьему велению». Производство хлора, например, заработало в октябре. И через две недели встало — погорел коллекторный узел генератора. Отремонтировали, запустили — новая авария: за время простоя при непрерывных дождях промокла изоляция.

Как всегда — лбом по камушкам на каждом шагу.

Впрочем, иное было бы странно. Две огромные области нашего невежества: электротехника и химия, в которые мы нагло вторглись, щёлкали нас по носу и манили чудесами.

…

Но вернёмся к ранней весне 1167 года, когда я с ужасом понял, что у нас началась эпидемия брюшного тифа. Начинается ледоход, я только что прибежал из проваленного «шпионского забега» в Великие Луки, сижу с Мараной и Терентием и пытаюсь найти способ сохранить свой народ, разглядывая ворох сигналок, которые телеграфисты присылали последний месяц из заражённого погоста, Усть Маломы.

Что делать? Сегодня. Завтра. Через месяц. Через год. Тема-то надолго. В смысле: навсегда.

Суворов говорил: «Война закончена лишь тогда, когда похоронен последний солдат».

А эпидемия? Когда похоронен последний микроб? И истёк «кладбищенский период».

Пока профилактика. По всей контролируемой территории.

«С 1880 г. заболеваемость тифом на весь город (Мюнхен — В.Б.)… составляет в среднем лишь 100 случаев при населении в 360000… раньше эта цифра достигала часто нескольких тысяч в год. Этот переворот совпал с устройством канализации и принятием других мер к очистке почвы (закрытие частных боен, запрещение загрязнять почву органическими отбросами из фабрик и квартир)… самая чистая родниковая вода не может вести к оздоровлению города, если почва не дренирована и в нее постоянно поступают новые потоки жидкости органического происхождения».