Ирина Оловянная - Самурай

— Ну бей, — прохрипел он.

Я покачал головой:

— А ты бы стал?

Вот теперь можно уходить, больше он сзади не нападет. И вообще не похож он на записного любителя нападать сзади...

— Крут! — приветствовал меня Алекс. — В порядке?

— Кувалда, — пожаловался я, потирая пострадавшее плечо.

— Сам молотилка, — простонал сзади проигравший; значит, я его все-таки хорошо побил.

Лариса обняла меня осторожно, как будто опасалась, что я весь в синяках и мне будет больно. Да я всегда весь в синяках — и что? Я забрал у нее сумку и поцеловал в нос, такой же как у Нефертити.

— Вот и все, а ты боялась.

— А проигрывать ты умеешь? — хитро спросила Лариса.

— А надо? — поинтересовался я.

— Свидетельствую, — торжественно произнес Алекс, подняв руку, как для присяги, — в субботу и в воскресенье, на моих глазах, Энрик проиграл два боя чемпиону города Палермо — и даже не пошел топиться.

— Та-ак, — потянул я, — до третьего боя ты не доживешь, я тебя самого утоплю!

— А кто это чемпион Палермо? — заинтересовалась Джессика.

— Марио, — хором ответили мы с Алексом, очень удивленные, что кто-то может этого не знать.

Девочки переглянулись.

— Ладно, с вами все ясно, — заявила Лариса, — пошли, проводишь меня домой.

Бедный Виктор, обратно я пришел только через полчаса. Ему не повезло: двое каких-то мелких пацанов дразнили его через стекло, пытаясь выманить из машины. Но он же обещал! Я подошел сзади, взял мальчишек за загривки и стукнул лбами.

— Ой!

Мальчишки обернулись.

— Брысь, — сказал я.

— Ну ты чего? — поинтересовался один из них воинственно, справедливо полагая, что возраст его защитит. А может, он об этом и не думал? Храбрый воробей! И все же издеваться над кем-нибудь — это «фи», гораздо хуже, чем нападать сзади!

— По заднице, — произнес я ласково, — бить не буду, нам и так по ней влетит, два часа уже, как у вас уроки кончились.

— Ой! — на сей раз почти горестно.

Мальчишки испарились. Я сел в машину.

— Молодец, — похвалил я Виктора.

— Жаль, что я тебе обещал, — мрачно ответил он, — уж дать по шее этим я бы смог.

— Ты ошибаешься. И не дай тебе бог выяснить это на практике. Слишком неприятно.

— Что, тут все могут мне надавать?!

— Ну с семилетним щенком ты, пожалуй, справишься. Только зачем тебе это?

— Понятно, — вздохнул Виктор.

— Тебе потребуется очень много терпения, — сказал я, — целая гора, если ты, конечно, не сломаешься.

Виктор понимающе покивал:

— А здорово ты его, тебя даже не всегда было видно, такой быстрый.

— Угу, иначе тебе пришлось бы везти меня обратно. Если бы это была лошадь, то я бы сказал, поперек седла.

— Ну он ушел своими ногами, я видел.

— Он умеет проигрывать, — объяснил я, — точнее так: он умеет проигрывать.

— А ты умеешь проигрывать. В шахматы, например, — догадался Виктор.

Как точно он меня понял.

Мы даже не опоздали к обеду, хотя я предвидел такую возможность и предупредил о ней профа! Паинька я, паинька, аж самому противно.

За столом Виктор с восторгом расписывал мой Тулон [19] Тулон — первая победа Наполеона — взятие Тулона в 1793 году. Тогда он из капитанов был произведен в бригадные генералы. Эта история произвела колоссальное впечатление на всех честолюбивых молодых людей той эпохи. Например, князь Андрей дважды вспоминает эту историю (перед Шекграбеном и перед Аустерлицем), Энрик, очевидно, не только хорошо знает биографию Наполеона, по и читал «Войну и мир». . Синьора Будрио, кажется, смирилась со своим поражением. Хорошо, если так: этот парень уедет через три месяца на свою Новую Сицилию, и там ему придется одному противостоять родительскому давлению. А может, наоборот, она не смирилась, а выжидает. Что бы такого сделать, чтобы она смирилась? Надо подумать.

— Что, действительно такой серьезный противник? — поинтересовался проф.

— Марио в четырнадцать лет, — пояснил я, — только ведет себя странно.

— Герой, — сказал проф. — Цел?

— Он меня только один раз всерьез достал, так что цел.

Незадолго до тренировки проф через интерком вызвал меня к себе в кабинет. Я пришел. Ого, опять у нас в гостях синьор Мигель. И повод какой-то очень серьезный, потому что выглядит он как на собственных похоронах. Капитана Стромболи, по привычке всех оперативников СБ устроившегося в темном углу, я заметил не сразу (ну и лох, между прочим, а в серьезной ситуации — покойник).

Ну, раз в кабинете такая компания, значит, мне предстоит работенка. Скучно не будет.

— Новостями ты сегодня не интересовался? — спросил проф.

— Нет.

— На Селено, — начал синьор Мигель, — на одной шахте произошел обвал. Сегодня утром. Сейчас там работают спасатели, но вытаскивают они в основном трупы. Сейсмологи зарегистрировали два толчка. И утверждают, что перед обвалом был взрыв. За двести лет это первый взрыв на селенитовой шахте. Нечему там взрываться. Так что это, вероятнее всего, диверсия. А через два часа — сводки еще только легли на стол к начальнику отдела добывающей промышленности — в новостных лентах наших врагов уже появилась информация об этом и комментарии о жутких условиях на кальтаниссеттовской каторге. Еще один аргумент в пользу диверсии. Капитан Стромболи едет туда расследовать официально, а ты с ним в качестве младшего брата, — слабо улыбнулся синьор Мигель.

— Плохая легенда, — возразил я, — младший брат должен жить с родителями и учиться в школе. Слишком много вопросов, слишком много вранья, слишком подозрительно. Да и не похожи мы на братьев.

— Я же говорил, — сказал капитан из своего угла. — Вы не опер и врать не умеете, — заметил он наследному принцу.

— Тогда сочиняйте сами, — фыркнул синьор Мигель, — но уедете вы еще сегодня ночью. Это срочно, парни, и очень важно! Поэтому там и нужен Энрик, это дает целый спектр замечательных возможностей.

— Ну тогда я буду обзаводиться коллекцией дядюшек, — предложил я. — Пусть будет так: у капитана Стромболи погиб или умер старший брат, а вдова с упрямым сыночком не справляется, он учиться не хочет, хулиганит... Ну и вообще... Приходится возить его с собой по командировкам. Да, и последнюю букву к моему имени надо приделать, а то оно слишком уникальное. «Энрико». Партнеров найду на месте, если понадобится. Таскать с собой домашних любимцев — это уж слишком. Еще такой вопрос: где-то там роют селениты четверо парней из Алькамо и еще трое наших из университета. Я на них не наткнусь?

— Из университета — уже не роют, — ответил синьор Мигель, — как я ни ценю твою особу, больше трех месяцев за такое — это слишком. Так что они уже дома. А парни из Алькамо работают на других шахтах, капитан Стромболи проверил.

— Капитан, а как вас зовут? — спросил я.