А. Дж. Риддл - Холодный мир

Вторая группа, которая заходит в зал, – наши дублеры. Увидев инженера-робототехника, которая может занять мое место, я киваю ей, она улыбается в ответ. Я знаком не столько с ней самой, сколько с ее работами, и уверен, что выбрать в команду ее было бы хорошим решением – гораздо лучшим, чем Чэндлер.

Сначала выступает вице-президент, потом сенатор и, наконец, Фаулер. С трудом фокусируясь на том, о чем они говорят, я уже представляю себя на корабле, в лаборатории, конструирующего то, что мне необходимо для выполнения миссии.

Экран на стене наконец загорается, показывая взлетную площадку и готовящуюся к старту ракету. Судя по часам в углу экрана, дело происходит где-то в другом месте, потому что на экране ночь, а здесь – в центре Кеннеди – девять часов утра. Местоположение становится ясно, когда на экране появляется титр «Космодром Байконур, Казахстан».

Старт под управлением Роскосмоса – первый в списке. Человека сейчас внутри капсулы нет, только полезная нагрузка. Как только таймер доходит до нуля, ракета сотрясается, выпуская из двигателей белый дым, и отрывается от земли, стремительно набирая скорость и исчезая из вида. Включается вторая камера, отслеживающая ее полет в атмосфере. А затем… Ничего.

За моей спиной прокатывается шепот. Оглянувшись, я вижу почти две сотни людей, стоящих будто громом пораженные. Не обменявшись ни словом, все думают, что ракета была уничтожена, даже не достигнув орбиты.

Экран снова оживает, показывая уже вид из космоса, по которому становится понятно – получилось. Разгонные ступени отстыкованы и падают обратно на планету, а сама капсула свободно плывет, поправляя курс маневровыми двигателями.

В комнате раздаются радостные крики, все ждут и надеются, но две минуты спустя капсула все еще на месте и полностью функционирует.

Фаулер выходит вперед, переводя звучащий на заднем плане на русском языке диалог.

– Леди и джентльмены, капсула 1Р пять минут назад достигла низкой орбиты Земли и в настоящий момент не обнаруживает никаких солнечных аномалий.

Толпа взрывается, вскакивая со своих мест, крича и аплодируя. Дэн Хэмпстед свистит, а я, как человек, который немногим позже взлетит в космос в аналогичной капсуле, такими новостями довольно сильно взволнован.

На экране появляется другой, сияющий огнями, космодром – Цзюцюань, – крупнейший в Китае по запускам полезной нагрузки и космонавтов.

Как и в случае с предыдущим запуском, ракета взлетает и беспрепятственно достигает орбиты.

Следующая на очереди Япония – Космический центр Танэгасима. Тоже удачно.

Круг повторяется: Байконур, Цзюцюань и Танэгасима производят второй запуск полезной нагрузки.

Наконец, приходит время для запуска первого пилотируемого аппарата. Он происходит в Байконуре, и, хотя нам не сообщают имя космонавта, я знаю, что это Григорий – он единственный русский в команде. Неожиданно для себя я начинаю нервничать, ведь одно дело смотреть на запуск какого-то груза, а совсем другое – на кого-то, кого я знаю лично, на моего будущего партнера по команде корабля «Пакс». Я знаю его всего лишь один день, но уже считаю другом, а потому беспокоюсь.

Как и раньше, ракета взлетает в космос, наступает темнота, и зал снова взрывается криками, когда на экране появляется вид на Землю из капсулы Григория.

Капсула Мина стартует с Цзюцюаня, капсула Идзуми – с Танэгасима. Уже половина моей команды на орбите, ждет остальных.

Первые ракеты с полезной нагрузкой взлетали под покровом ночи, с темной стороны Земли и вне прямой видимости Солнца. Умный ход, значительно повышающий шансы на успех. Но Кеннеди и Космический центр Гвианы произведут пуски днем, и, если со стороны нашего светила кто-то наблюдает за Землей, мы поймем это при следующих стартах. Они начинаются прямо сейчас.

Экран переключается между точками старта, ракеты взлетают одна за другой, как залпы фейерверков на лучшем в истории салюте Четвертого Июля [8] День независимости в США. .

И никто не пострадал, никаких изменений траектории, никаких атак осколками спутников.

В этот момент я вспоминаю Эмму Мэтьюс. Она все еще там, на геосинхронной орбите над Северной Америкой. Если она не спит, то уверен, она все видит. Точнее, надеюсь, что видит, и это возрождает ее веру в спасение.

Потому что мы идем за ней.

Через отверстие в обшивке я вижу новые и новые запуски ракет. Их почти две дюжины, взмывающих в небо яркой вспышкой и затем распадающихся на части. Это самая невероятная вещь из всех, которые я когда-либо видела, и еще более захватывающая, чем первый взгляд на Землю из космоса.

Но только почему их так много? Они собираются заново построить космическую станцию?

Или они летят за мной?

Нет, так думать опасно. Я не хочу быть той, ради которой перестраиваются какие-то значительные планы. Нужно трезво смотреть на ситуацию: я одна в поврежденной капсуле. В чем бы ни заключалась начинающаяся сейчас операция, она явно больше, чем спасательная миссия. Нужно ведь что-то делать с данными, полученными с зонда, и искать спасение от Долгой Зимы. Надеюсь, что они найдут способ, и если для этого нужно бросить меня тут – что ж, так тому и быть.

Я продолжаю смотреть через маленький иллюминатор на белые дымные следы, поднимающиеся в небо, на отстыковку разгонных ступеней и на мирно плывущие в космосе капсулы.

Я жду и мысленно готовлю себя – просто на всякий случай, – что один из этих кораблей летит за мной.

Половина беспилотных запусков уже пройдена, когда они выводят команду из комнаты, и я понимаю, что мои последние минуты на Земле пролетят стремительно.

Ассистенты впихивают меня в скафандр и проверяют один, два, три раза все системы, перед тем как вывести наружу в утренний воздух и посадить в автобус. Нас везут через весь комплекс к стартовой площадке, возвышающейся вдали, как небоскреб в прерии, нарушая ровный пейзаж побережья Флориды.

Это настолько нереальное чувство, что я вообще с трудом осознаю происходящее и едва понимаю все, что мне говорят.

На стартовой площадке лифт поднимает нас на девяносто футов вверх, где мой взгляд неожиданно упирается в дверь, на которой красуется надпись «Последний туалет на Земле». Несмотря на то что внутри меня сейчас коктейль из нервов и адреналина, я не могу удержаться от смеха. Опустошив мочевой пузырь, я наконец чувствую утреннюю прохладу, и меня начинает бить дрожь.

Когда мы окажемся в космосе, корабль будет управляться новейшей разработкой НАСА – двигателем Х1, но сейчас нам все равно придется по старинке воспользоваться ракетой. Современный процесс запуска человека в космос мало отличается от того, что было на заре космической эры, с той лишь разницей, что сейчас он безопаснее. По крайней мере, так меня заверили.