Пол Андерсон - Мичман Флэндри; Восставшие миры; Танцовщица из Атлантиды

Был он крепкий, но низкорослый — метра полтора росту, кривоногий и волосатый — только голова, как впоследствии узнал Рейд, у него была бритой, но на макушке и за ушами были оставлены кисточки волос. В кисточки вплетались золотые кольца. Лицо чудовищно изуродованное, с реденькой бородкой. Шрамы, похоже, нанесены сознательно — они складывались в определенный узор. Черты лица резкие — крупный крючковатый нос с раздувающимися ноздрями, толстые губы, широкие скулы, покатый лоб, маленькие раскосые глазки. Кожа дубленая, землистая, а в целом — тип скорее армянский или тюркский, чем монгольский.

Олег что-то бормотал в усы.

— Не печенег, — вслух решил он и выпалил: — Половцы? Болгары?

Всадник поднял лук. Рейд, разглядывая это сложное устройство, вспомнил прочитанное: стрела из такого лука может пробить любые латы.

— Эй! — снова сказал Рейд. — Полегче!

И, увидев взгляд всадника, повторил процедуру знакомства, а потом, показав на сверкающий цилиндр, постарался выразить недоумение.

Всадник принял сотрудничество.

— Ульдин, чки ата Гюнчен, — сказал он. — Ульдин, Ульдин.

Тыча грязным пальцем в остальных, он старался запомнить их имена. Потом снова указал на себя, не убирая лука, и разразился потоком гортанных звуков.

Олег первым понял его мысль. Он сделал такой же самый жест и сказал:

— Олег Владимирович Новгородни, — и, повернувшись к Рейду: — Дункан?

То есть — кто ты? Не ты лично, а к какому народу ты принадлежишь? Что-то вроде этого.

— Дункан Рейд, американец.

Они были в недоумении, как и от ответа Эриссы: «Кефту».

И она казалась удивленной и обиженной, что Рейд не отвечает ей. Нож свой она спрятала (Рейд узнал бронзу). Наконечник стрелы железный, из настоящего железа, а доспехи Олега то ли железные, то ли из низкоуглеродистой стали, но если приглядеться поближе, то можно заметить, что каждое звено в кольчуге выковано отдельно…

А в конце фразы Ульдин сказал о себе: «Гунн…».

Слово было произнесено не на англосаксонский манер, но сразу же колоколом ударило в уши Рейда:

— Гунн? — он чуть не поперхнулся. Ульдин кивнул с ледяной улыбкой.

— Ат… Аттила?

Никакой реакции. Олег начал теребить бороду, словно пытаясь что-что вспомнить, а Ульдину и Эриссе это имя ничего не говорило.

Русский, который считает свое новгородское происхождение более существенным, чем национальность. Гунн, для которого имя Аттилы ничего не значит. Кефту, кто бы она ни была, чей беспокойный обожающий взгляд останавливается на… американце, перенесенном с Тихого океана на берег, где никто не слыхал об Америке… У Рейда начал напрашиваться вывод…

Не может быть! Невероятно!

Эрисса была ближе всех, он потянулся к ней. Она взяла его за руки. Рейд почувствовал, что она дрожит.

Она ниже его меньше чем на полголовы; судя по виду, принадлежит к средиземноморской расе, а если так, то должна выделяться ростом среди своих соплеменников. Худощава, но грудь и бедра устроили бы любого мужчину, длинные руки и ноги, лебединая шея. Голова удлиненной формы, широкий лоб, классически прямой нос, губы полные — только рот, пожалуй, великоват для эталона красоты. Под изогнутыми бровями в обрамлении черных ресниц — большие и яркие глаза, цвет их меняется от зеленого к серому. Кожа чистая и свежая, если не принимать во внимание загар, веснушки и несколько морщин. Скорее всего — ровесница Рейда.

Но двигалась она легко, словно девушка — нет, это была походка балерины, походка Даниловой, Фонтена или леопарда.

Рейд улыбнулся. Она облегченно и стыдливо улыбнулась в ответ.

— Х-х-хм! — произнес Олег. Рейд оставил Эриссу и пожал обе руки русскому, потом предложил то же самое гунну, который немного подумал и согласился.

— Дружба! — провозгласил он, потому что любой звук человеческого голоса был кстати в этой пустыне. — Мы все попали в эту невероятную переделку и все хотим домой. Значит, будем держаться вместе. Верно?

Трое остальных колебались. Он взмахнул рукой, предлагая двигаться за собой. Эрисса сделала это первой. Олег пробормотал что-то вроде проклятья и последовал за Эриссой. Бедняга утопал в собственном поту. Ульдин тоже двинулся следом, но держался чуть в стороне. Рейд подумал, что гунн, как профессиональный воин, предпочитает не лезть героически вперед всех, а иметь удобную позицию для наблюдения и стрельбы. Олег же вооружен только для рукопашной.

Под ногами скрипели песок и галька. В пальто было жарковато. Рейд снял его и, опасаясь солнечного удара, повязал вокруг головы на манер бедуинского бурнуса. Открытое пространство за медным цилиндром расстилалось до самого горизонта. Цилиндр был по-прежнему окутан перламутровым сиянием.

«Это всего лишь машина, — с усилием подумал Рейд. — А я — единственный среди всех сын века машин. Значит, и справиться с ней смогу только я.

Каковы шансы на успех?

Битси. Пам. Марк. Том. Отец. Мать. Сестры и братья. Фил Мейер и наше сотрудничество. Сиэтл, залив, острова, поросшие лесом, за ними — горы. Ванкувер; добрая старая Виктория; мост Золотые ворота; взлетающие ввысь стены в роттердамском порту, собор в Солсбери, великолепные островерхие деревянные крыши в Рейкьявике и тростниковая крыша на гравюре Хокусая; наконец, дома, которые ты сам собирался воздвигнуть. Почему человек придает так мало значения тому, что его окружает, и вспоминает об этом лишь перед лицом смерти?

Пам, Памела, поймешь ли ты что я все-таки любил тебя?

Или это позерство?

Впрочем, уже неважно. Я почти у машины.

У машины времени?

Чепуха. Вздор. Физический, математический и логический нонсенс. Я даже когда-то доказал это в реферате по философии.

И я, некогда двадцатилетний самоуверенный юнец, внезапно оказался в этой пустыне возле машины, которой не может быть. Со мной русский из средних веков и гунн, живший еще до Аттилы, и женщина, ни о стране, ни о эпохе которой я не слыхал и не читал. И все это вместо отдыха в обществе Памелы».

Неожиданно радужное сияние заколебалось, завихрилось и сфокусировалось в определенном месте сверкающего корпуса. Эта область как будто бы выдвинулась и открылась, как круглая дверь. За дверью обнаружилось перламутровое пространство, пронизанное искрами света, и оттуда вышел человек.

Не было времени рассмотреть его как следует. Маленький, крепко сбитый, с кожей цвета слоновой кости и тонкими чертами лица под черной блестящей шапкой волос. Одежда белая, обувь прозрачная. В каждой руке он держал по полушарию из сверкающего металла сантиметров шестьдесят в диаметре. На полушариях располагались некие кнопки, пластинки и рычажки.

Шёл он неуверенно, как больной, на одежде были следы рвоты.

Рейд остановился.

— Сэр… — сказал он и вытянул руки в знак того, что идет с миром.