Пол Андерсон - Мичман Флэндри; Восставшие миры; Танцовщица из Атлантиды

Рейд целовал ее в губы, в ямку на шее. От нее исходило тепло, невероятное в той холодной комнате. Кожа Эриссы казалась шелковой, и Рейд замирал, прикасаясь к ее телу. И еще запах… так могла пахнуть только лесная нимфа на за тененной поляне.

— Ты прекрасна, — только и мог сказать он.

— Но завтра…

День прошел в предотъездных хлопотах. Они провели его вместе.

— Время года такое, что нельзя откладывать.

— Я знаю, знаю. Но ты мог бы подождать. С тобой ничего не может случиться, Дункан. Ты благополучно доберешься до Атлантиды, — она уткнулась ему в плечо; длинные густые волосы рассыпались по груди Рейда. — Я обманываю эту девушку, да? Но это бесполезно. О, как я рада, что мы не знаем о том, что принесет нам грядущая весна! Я не перенесла бы этого.

— Я верю, что ты в силах перенести все, Эрисса.

Некоторое время она лежала неподвижно. Потом приподнялась и сказала:

— А может быть, мы победим судьбу. И спасем мой народ. Ты постараешься там, Дункан, а я здесь, ожидая тебя.

— Да, — пообещал он. В эту минуту Рейд не кривил душой.

Не то чтобы он верил в возможность спасти ее мир. нет Даже если бы он мог что-нибудь изменить, если человек вообще может изменить Вселенную — этим самым он подписал бы смертный приговор Битси, которой не суждено будет родиться. Хотя разве и в этом случае не удастся найти лазейку во времени?

Эрисса вымученно улыбнулась.

— Не надо печалиться, — сказала она. — Люби меня до рассвета.

До нее он не знал, что такое любовь.

Рейд почти забыл о том, что его ожидает, когда прибыл наконец в погибшую вскоре Атлантиду.

Как облако, она поднималась из зелени моря. Остров был почти круглым — одиннадцать миль в диаметре — и возвышался над морем уступами. У берегов цвет камня был черным, грязно-красным или бледным, как пемза. Посредине острова возвышалась конусовидная гора, ее залитые лавой склоны были усыпаны пеплом. Над жерлом вулкана воздвигался столб дыма. Второй вулкан, меньшего размера, был отделен от острова узким проливом.

На первый взгляд остров ничем особенным не отличался. Довольно милый островок. На террасах желтеют поля, тут и там разбросаны сады — оливковые, фиговые, яблоневые — и багровые виноградники. Крутые склоны поросли травой и кустарником; одинокие дубы и кипарисы навсегда изогнул морской ветер. Рейд удивился, когда увидел пасущиеся с привычными уже козами стада крупного красно-белого скота, но потом вспомнил, что стада эти священные и что Эрисса сегодня (сегодня!) будет танцевать с этими круторогими быками.

Крестьянские хозяйства были разбросаны далеко друг от друга. Дома напоминали греческие — такие же плоские крыши, тот же кирпич-сырец. Их окна редко выходили наружу: жизнь обитателей в основном была скрыта от посторонних глаз.

В море было полно рыбачьих лодок. Корабль Диора был единственным крупным судном в гавани. Темная глыба на южной стороне горизонта — сам остров Крит.

Рейд поплотнее запахнул плащ. Итак, это Атлантида?

Корабль шел вдоль меньшего острова-вулкана, закрывающего вход в широкую лагуну. Теперь Рейд рассмотрел, что вулкан расположен на середине залива. Да, такой запоминающийся пейзаж должен перейти в легенды.

На холмах, поднимающихся из воды справа по борту, раскинулся город. По размеру он не уступал Афинам, но был тщательно спланирован, радовал глаз многоцветьем и не нуждался в крепостных стенах. Большинство кораблей в гавани были вытащены на берег на зимовку. Рейд увидел, как на искусственно насыпанной отмели моряки смолят и красят их корпуса. Наготове стояли военные корабли с резными рыбьими хвостами и носами в виде орлиного клюва — напоминание о морском могуществе Крита.

Здесь, в закрытом со всех сторон сердце острова, воздух был теплым, а ветер ласковым. Повсюду двигались весело раскрашенные прогулочные лодки с женщинами и детьми.

Диор показал на остров, защищавший вход в бухту.

— Мы направляемся туда, — сказал он. — Но сначала пристанем в городе и попросим разрешения встретиться с Ариадной.

Рейд кивнул. Понятно: в святилище не пускают первого встречного. Весь облик острова был любовно создан человеческими руками; цветники соперничали в яркости с красно-желтой листвой деревьев. На вершине размещались здания, двухэтажные, необыкновенно широкие, сложенные из циклопических каменных глыб. Над побеленными стенами по обе стороны от входа тянулся фриз: изображения людей, быков, осьминогов, пингвинов, обезьян и химер. По краям здания возвышались столбы ярко-красного цвета. Эрисса говорила, что это священный символ. И еще один знакомый символ над входом: золотая двухлезвийная секира, лабрикс. А крышу венчал третий символ — пара огромных позолоченных бычьих рогов.

— Долго ли нам ждать? — спросил Рейд.

— Ждать-то не нам, — отвечал Диор. — Чуть она услышит, что мы от царевича Тезея…

Хитрый старик назвал не царя, а наследника.

— Они что, хорошо знакомы?

Диор сплюнул за борт.

— Встречались время от времени. Ведь царевич много странствовал. Конечно, виделся и с Ариадной. Она не так высокомерна с нами, ахейцами, как другие. Хоть она родилась в Кносе, в ней течет и каледонская кровь. Так что, думаю, примут нас скоро.

Прибытие корабля в такую неурочную пору собрало в гавани толпу. По виду это были беззаботные гуляки: смуглолицые, с белоснежными зубами, они размахивали руками и выкрикивали приветствия. Рейд не заметил ни одного человека в бедной одежде; благодаря постоянному притоку паломников Атлантида была богатым островом. Греки с явной завистью рассказывали Рейду, что и во всем царстве Миноса живут не хуже.

Конечно, по меркам эпохи Рейда даже здешние богачи жили довольно скромно. Но много ли радости в избытке вещей? Щедрое море, мягкий климат, красивая местность, войны нет и не предвидится — чего еще желать человеку?

Когда критянин работал, он работал на совесть. Но его основные потребности легко удовлетворялись, а власти, получая доход от торговли и дань с подвластных царств, не давили своих граждан налогами. Каждый трудился на себя, и ровно столько, сколько ему хотелось. Поэтому для отдыха — плаванья, рыбалки, любви, развлечений — времени критянам хватало. У Рейда создалось впечатление, что у жителей Крита в 1400 году до нашей эры было куда больше достатка и личной свободы, чем у американцев в 1970 году.

Комендант порта был похож на Гатона и одет, как типичный критянин: белая юбка в обтяжку, перепоясанная кушаком бронзового цвета, башмаки и обмотки, лента с павлиньими перьями на голове, украшения на шее, запястьях и лодыжках. В руке он держал знак власти — посох, заканчивающийся лабриксом. Остальные критяне одевались примерно так же, но не так пышно. Непременной принадлежностью костюма был пояс — полотняный или бронзовый. Похоже, главным признаком красоты здесь считалась тонкая талия. Брюшко встречалось только у стариков, да и то не у всех.