Артем Углов - Предел прочности. Книга вторая

- Проверь его, - то ли спросила, то ли приказала девушка.

Гигант шмыгнул носом, виновато вздохнул и произнес:

- Я боюсь.

Джанет перевела взгляд на Леженца.

- А чего сразу, - возмутился парень. – Может он больной какой, и взгляд бешеный. Вот сама иди и проверяй.

- Я не могу, - тут Джанет странно запнулась, - рисковать. Мне рекомендовано лишний раз не приближаться к нему.

- А мне рекомендовано спать восемь часов в сутки. И что, кого-то это волнует?

Пока однокурсники разбирались между собой, я тихонечко, по стенке, поднялся. Когда разгибался, почувствовал опору под боком и прерывистое сопение. Худенькая ручка обхватила за пояс, вторая крепко ухватилась за плечо, поддерживая.

- Ежик, - улыбнулся я.

Было забавно наблюдать за попытками малышки забраться подмышку. Она там вся и помещалась, в полноту своего детского роста. А еще требовала, чтобы я на нее опирался. Ну не глупая ли?

- Что здесь происходит? Что с этим?

Вот и Мэдфорд соизволил проснуться. И теперь с присущей для высокой должности основательностью разбирался в происходящим. Из-за спины старшего выглядывала любопытная мордочка Луцика, чуть дальше Марго зевала, аккуратно прикрыв рот ладошкой. В конце коридора маячило несколько силуэтов, один из которых напоминал МакСтоуна, а другой…

- С этим полный порядок, - впервые подал я голос. – Этому сон плохой приснился, бывает.

- Так не бывает, - забормотал Леженец, но его прервал громкий звук.

Мэдфорд громко хлопнул в ладоши и объявил:

- Расходимся по комнатам, концерт имени Воронова окончен. Требую очистить коридор в течение минуты, в противном случае будут наложены дисциплинарные взыскания.

Никто протестовать не стал. Захлопали двери одна за другой, курсанты молча возвращались по местам. Один Леженец продолжал бормотать под нос:

- Не бывает так… он на разные голоса… будто другие люди…

- Тебе тоже пора, - обратился я к малышке.

Та продолжала помогать мне, вернее пыталась это сделать. Наверное, со стороны ее потуги выглядели забавно: папа вышел с дочкой на прогулку. Мелкая егоза вместо того, чтобы спокойно идти рядом, постоянно крутилась под ногами, хваталась то за пояс, то за руку, тянула за собой.

Я позволил дотащить себя до двери, а дальше остановился. Нет, не из-за страха встретиться с человекообразным пауком. Шестым чувством понимал - нет его там. А может и не было никогда, сплошные игры больного разума. Другого боялся и это другое сейчас возмущенно сопело под боком, требуя не возражать и впустить ее в комнату.

Как объяснить Альсон, что с ней только хуже? Что начинаю размокать, словно старый сухарь в чае. И начинают подрагивать губы, и жалость появляется к себе несчастному, обиженному всем миром. Еще не хватало разрыдаться в присутствии мелкой. От одной только мысли об этом становилось невыносимо тошно.

- Спасибо, дальше я сам.

Куда там, маленькие пальчики крепко держали. Пришлось применить силу и с трудом оттолкнуть настырную мелкую. Та засеменила, быстро перебирая ногами, благо, не упала, сохранив равновесие. А я воспользовался полученной свободой и закрыл за собой дверь. Все.

Паука внутри не было, только лунная дорожка на поверхности стола. Я забрался в постель и подумал было, что надо улечься удобнее, дабы не тревожить ноющую коленку. Подумал и забылся глубоким сном.

Проснулся рано, минут за двадцать до сирены, и понял, что хочу есть. Странно, обычно аппетит с утра отсутствовал абсолютно. Бывало, сидишь, пережевываешь механически бутерброд и бездумно пялишься в одну точку. Глотаешь безвкусную массу и запиваешь остывшим чаем, только потому что надо.

- По молодости такой же был, - любил говаривать отец. – Вечно завтраки пропускал.

Я кивал, с иронией поглядывая на стол, а там: яичница с поджаренными кусочками ветчины, творог с шапкой из варенья, непременно вишневого, горячие тосты с подтаявшим маслом. Сколько отца помню, всегда завтракал за троих.

И вот гены голодного жаворонка проснулись во мне. Встал с кровати и с наслаждением сделал одно приседание. Коленка не болит, красота. Бегом в душ и завтракать, всего, да побольше. Вчерашние переживания и страхи остались далеко, смыло их набежавшей волной прекрасного солнечного утра. Может оно и не все так плохо, и не задница зебры маячила все это время перед носом?

Влетел на крыльях надежды в зал и сразу к раздаточному столику. Непременно каши и кофе, а еще булочек с корицей и маслом. Эх, жаль глазуньи нет, шкворчащей, подернутой прозрачной пленкой, с запахом, что сводит с ума. Нет, ну и пускай, все равно лучше мамки никто яичницу не приготовит. Прочь пустые мысли и вперед, за свежими ванильными кексиками.

За спиной послышался шум: далекий, в другом конце зала. Весьма необычно для столь раннего утра. Может у Леженца после вчерашних событий сбился спортивный режим? Да нет, скорее мир сойдет с ума, чем этот парень изменит графику. И голос вроде как женский, говорит неразборчиво. Смех…

Я как стоял с кексом в руках, так и замер.

- Тебе холодно? – шепчет МакСтоун.

- Нет, я уже согрелась, - голос девушки звучит менее отчетливо, но я слышу каждое ее слово.

Звуки поцелуев.

- А, мне кажется, ты замёрзла, - и снова МакСтоун, в этот раз куда громче. Никогда не слышал столько нежности в его словах. - Я чувствую, твое тело дрожит.

Она отвечает неразборчиво, и оба с упоением отдаются смеху.

Мир в одну секунду свернулся в маленькую точку, и провалился в пищевод вместе со слюной. Пустота вокруг… Вздохнул… И выдохнул…

Схватил поднос и пошел к ближайшему столику. Ничего не вижу кроме цели, сплошные пятна по периметру и приглушенные звуки.

Ладонь ложится на жесткую спинку – двигаю стул и сажусь. Глаза концентрируются на тарелке с кашей, а пальцы ощущают прохладный металл ложки. Зачерпываю белую субстанцию, открываю рот и механически пережевываю. Жевать-то особо нечего, безвкусная склизкая дрянь, но я продолжаю двигать челюстями, тупо уставившись перед собой. С трудом проглатываю и тянусь за очередной порцией. Подступает противная тошнота, но это не повод отказываться от еды. Вновь жую, долго и упорно, проталкиваю жижицу внутрь, еле подавляя рвотные позывы. Очередной заход… Понимаю, что в этот раз не удержусь, но рука сама подносит полную ложку ко рту.

- Воронов, к тебе там девушка, красивая, - спасительный бас Авосяна разносится под сводами зала. С облегчением отставляю тарелку с кашей в сторону.

- Красивая, говоришь? - слышу собственный голос в ушах. Встаю и двигаюсь в сторону коридора. Где-то там, на самой периферии зрения маячит целующаяся парочка. – Пойду изнасилую.

Раскатистый хохот Авосяна несется в спину, а я уже подхожу к приоткрытой двери. Интересно, кто позволил неведомой гостье зайти внутрь без разрешения? Дергаю за ручку и переступаю через порог.