Артем Углов - Предел прочности. Книга вторая

А девушка, довольная произведенным эффектом, продолжает говорить:

- С фотографией темная история, как и с твоим позывным. А здесь от таких дел лучше держаться подальше.

Пытаюсь освободить руку, но Альсон только крепче сжимает мою ладонь.

- Кроме того, я не хочу тебя отпускать, ты должен быть рядом.

- Причем здесь это? – произношу пересохшим горлом.

- При том, Воронов. В академии тебя удерживают только два фактора: дуреха Ловинс и поиски неизвестного. Надеюсь, после утренних событий с мечтами о Катерине покончено раз и навсегда, - чувствую на себе ее изучающий взгляд. - Остается только человек на фотографии. Это единственная причина, по которой ты все еще здесь.

Старюсь сохранить каменное выражение лица, ни словом, ни малейшим движением, не выдавая своих истинных чувств. Иначе быть вскрытым, как та же Ловинс.

От одного только образа девушки с греческим профилем неприятно ноет внутри. Разворачиваюсь, и быстрым шагом направляюсь в сторону учебного корпуса. Маленькие пальчики продолжают крепко держаться за мою ладонь. Девушка охает и семенит следом.

- Подожди, - слышу мольбу в голосе, но только ускоряю шаг. Внутри нарастает злорадство, и я даже не пытаюсь сдерживать усмешку на лице. Быстрее, еще быстрее.

- Ай!

Моя рука получает свободу, а следом слышу глухой звук удара. Оборачиваюсь и вижу малышку, сидящую прямо на асфальте, потирающую ушибленную коленку. На глазах девушки появляются бисеринки слез, одна уже успела скатиться, оставив мокрую дорожку на щеке. Она всхлипывает, судорожно и глубоко, всем телом, как это может делать только ребенок. Часто-часто моргает длинными ресничками. Я отворачиваюсь и продолжают идти дальше.

Никто не зовет, никто не окликает, тишина. Иду и злюсь на Альсон, а еще больше на себя, за то, что такой слизняк. Ведь не смогу уйти далеко, дурак бесхребетный. Так оно и происходит.

Возвращаюсь к мелкой и присаживаюсь рядом на корточки. Та упорно на меня не смотрит, только всхлипывает изредка и роняет редкие слезинки на асфальт. Я не выдерживаю, и провожу ладонью по голове. Чувствую мягкие волосы под ладонью и подрагивающую макушку. Приятный аромат с кислинкой нежно щекочет ноздри.

Расслабляюсь и пропускаю сильный толчок, который чудом не опрокидывает на землю. Ощущаю крепкие объятия на собственной шее, и понимаю, что в ближайшие пару минут вряд ли смогу их разжать. Мокрый нос шмыгает прямо под ухом, щекочет кожу.

- Ну хватит, - говорю тихо и слегка приобнимаю малышку. Лиана вздрагивает раз, другой и неожиданно заходится слезами. Плачет навзрыд, густо орошая соленой влагой рубашку.

Дурак ты, Воронов, как есть, дурак. Права была сестренка.

Первая половина занятий прошла тоскливо. Я пропустил слишком много материала по криминалистике, поэтому плавал в терминах, порою даже не понимая, о чем идет речь. Смирившись с неизбежным, переключился на другие, более полезные занятия: пялился в окно, да рисовал бессмысленные закорючке на листе бумаги, думая о разном. Мысли по большому счету были пустыми, и касались разных мелочей: начиная от клинического диагноза Альсон и заканчивая чемпионатом мира по футболу. Там сейчас самый разгар одной восьмой, наполненной сюрпризами и неожиданными результатами.

Время до обеда пролетело незаметно. Едва прозвенел звонок, одним из первых устремился в коридор, а в столовую пришел последним. И снова подвела коленка. Она напомнила о себе ровно перед той самой расплывшейся лужей, в которую едва не угодила бойкая Лиана. Малышки на сей раз рядом не было, она осталась у Валицкой, поэтому с возникшей проблемой пришлось справляться самому.

Хромал помаленьку, пока сокурсники обгоняли один за другим. Единицы с жалостью, некоторые с насмешками, дескать «хромаешь, Воронов, ну и хромай себе дальше». Основной же массе было попросту плевать. Шли мимо весело, с шутками, порою горячо спорили, что-то обсуждали. Роднило всех одно – они просто не замечали меня, обходили стороной, что ту лужу, растекшуюся на дорожке.

Знакомое чувство, испытанное в первые месяцы обучения. Тогда тоже было полное игнорирование, а потом ничего, пообтесался маленько, да и ко мне привыкли. Перестали считать совсем уж дикой обезьяной, способной в любую секунду снять штаны и начать прыгать с ветки на ветку. И вот история повторяется, и все снова возвращается на круги своя. За некоторым исключением…

Когда влюбленная парочка обогнала меня, забыл на время про боль. Зачем-то смотрел, как рука МакСтоуна обнимает девушку за талию, прислушивался к знакомому переливчатому смеху. Кажется, даже шагу прибавил, но тут же вынужден был остановится: огненная игла пронзила тело от пятки до головы. Пока отходил, разминал ноющую коленку, парочка удалилась на достаточное расстояние. Успел поймать лишь торжествующий взгляд Тома, брошенный им через плечо.

Возвращался с обеда уже с привычной тростью. Ходить стало заметной легче, а боль хоть и не ушла полностью из организма, стала куда терпимее. Теперь появилась возможность думать о чем-то другом, кроме импланта в коленном суставе. И, разумеется, первой связанной мыслью была…

Силой воли заставляю себя не поворачивать голову в сторону знакомого голоса. Пододвигаю блокнот, беру ручку и начинаю писать:

«Существо, именуемое марионеткой, появилось три раза. Первый случай был связан с…»

Ставлю две разнонаправленные стрелочки вниз: под одной пишу «остановка времени (замедление в 53 раза???)», под другой «опасность для жизни». Док Луи признал, что талант Джанет мог запросто поджарить мне мозги. Да я и сам видел лопающиеся под потолком световые панели.

«Второй случай связан с…»

Подчеркиваю предложение жирным и вновь рисую стрелочки. Здесь ровно тоже самое: «время на паузе» и «очевидная угроза для жизни». Больше того, марионетка словно предсказывает грядущие события, ломается под градом ударов, как и мое тело спустя пару минут. Даже травмы похожие – память услужливо подкидывает образ расколотой черепушки и торчащие наружу мозги. Странно, до той поры был уверен, что они белого цвета или серого, а они, оказывается, розовые.

Помассировал пальцами виски, отгоняя прочь посторонние мысли и продолжил:

«Третий случай (галлюцинации или померещилось спросонья)»

Думаю доли секунды и решительно зачеркиваю все, что написал в скобках. При желании, каждый из трех случаев можно смело отнести к играм разума. Только вот в последний раз проявились существенные отличия. Снова рисую две стрелочки под текстом, где размашисто пишу: «время в нормальном режиме», и «нет видимой угрозы для жизни».

Выходит, третий случай исключение из правил, но почему? Пытаюсь вспомнить особенности прошедшей ночи: больная коленка, душ и голос Леженца, настойчивый такой.