Артем Углов - Предел прочности. Книга вторая

- Сомнительный успех.

- Тут еще история с моим папенькой подоспела, - наигранно вздохнула Лиана. – Поговаривают, дикарь настолько вскружил голову малышке Альсон, что та решилась броситься в его объятья. Пап а был категорически против такого брака, и девушка в отчаянии взялась за ножницы.

Не знаю, что меня больше всего покоробило: сама история или то, с какой легкостью она ее рассказывала.

Больше не могу слушать манерных речей, пропитанных самодовольством. Подгибаю под себя ноги и делаю стремительный рывок вперед. В этот раз усилий со стороны Лианы оказывается недостаточно, и я вырываюсь из хватки цепких пальчиков.

- Куда ты, я не закончила, - дуется аристократка. Делает это насквозь фальшиво и от того противно.

Не слушаю ее, замерев в центре комнаты, и пытаясь переварить информацию. Конечно, Альсон могла преувеличить, излишне сгустить краски. Где-то упустила факты, где-то заострила внимание, но не врала… не врала, это точно. Столько нюансов, столько тонкостей…

- Как?! Как я все это не заметил?! - произношу в сердцах.

- Может стоит расширить круг общения? Или довериться тем, кто рядом, - пальчик девушки соблазнительно скользит по холмикам груди.

- А может не доверять вовсе? - бросаю зло в ответ.

В голове крутиться целый ворох мыслей. Ловинс… пойти к ней прямо сейчас и рассказать всю правду? Ага, она тут же поверит и бросится в объятья. Прямых доказательств у меня нет, сплошные домыслы. Да и толстяк постарался на славу, годами промывая мозги. Тогда остается только одно - пойти и вдарить жирному, хорошенько так. Схватить за волосы и долбить об стену, пока заплывшие салом мозги не встанут на место. Ох, какой приятный сердцу вариант!

Кажется, готов был бежать за Соми, но тут в грудь ткнулась голова Лианы.

- Я медвежонка потеряла, - шмыгая носом, пробормотала она.

Это была малышка. Не стервозная аристократка, трепавшая нервы минутами ранее, а добрая и милая малышка. Рука сама собой потянулась к русым волосам, ноздри втянули запах весеннего луга. Ароматы трав и соцветий мигом прочистили голову от кровавого тумана, подействовав благотворно на нервную систему. Сразу расхотелось куда-то бежать, кому-то что-то доказывать и непременно бить морду.

Не теряла она медведя, точно знаю. Иначе уже половина казармы стояла бы на ушах, в поисках косолапого любимца. Просто в очередной раз уберегла дурака Воронова от глупостей, детским сердечком почуяв неладное.

Притягиваю к себе худенькие плечи и ласково обнимаю, ощущая быстрый пульс разволновавшейся малышки.

- Найдем мы твоего Потапыча, обязательно найдем.

И снился мне очередной сон. Словно лежу на теплом волжском песке, согретый лучами летнего солнца и наслаждаюсь. Вокруг красота стоит неописуемая: высятся сосны могучие, кронами касаясь синего свода. Меж ветвей парит небесный кит - серебристый дирижабль с непомерно раздутыми боками. Плывет медленно и неторопливо, как и положено воздушному исполину.

Мимо проносится стая веселых девчонок, среди которых замечаю Альсон и веснушчатую Миру, с забавно вздернутым носиком. Они визжат, чему-то смеются, из-под голых пяток веером разлетается песок.

- Петруха, айда с нами, - кричит Витька, и первым бежит в волну прибоя, щеголяя полосатыми семейниками. Смотрю на приятеля, как он влетает в морскую пучину и вмиг уходит с головой. В морскую… Эх я и дурень, первый раз на море, а так и не искупался ни разу, лежу на песке, бока грею.

Раздосадованный, пытаюсь встать и броситься вслед за другом, но не могу: на груди стоит огромная клетчатая сумка. Что за ерунда? Кто положил баул на меня, где хозяин?

Пытаюсь снять – не получается, тяжелая зараза. Осматриваюсь в поисках помощи и вижу пузатого мужика, тяжело бредущего по пляжу. На глазах солнцезащитные очки, по красной от загара груди сбегают капельки пота. Он еле-еле передвигает массивное тело на тонких ногах, то и дело, останавливаясь и вытирая ладонью лоб.

- Дяденька! - кричу я ему, - дяденька, помогите!

Дяденька услышал. Медленно добрел до меня и замер, созерцая огромную клетчатую сумку.

- Снять не могу, - говорю ему, и в подтверждении слов пытаюсь спихнуть непомерно тяжелый груз с груди – бесполезно.

Мужчина кивает головой, достает из подмышки раздутую барсетку и кладет рядом с сумкой.

- Дяденька, да вы что, - кричу возмущенно, - я же снять просил, а вы накладываете!

Дяденька стоит безмолвно и лишь таращится черными линзами очков. Я еще хочу проорать, про глупость человеческую и тупые мозги, но дышать становится все сложнее. Тяжелый груз выдавливает последние капли воздуха из легких. Открываю рот, и безмолвно хлопаю губами, словно рыба, выброшенная на берег. В тщетных попытках достучаться до пузана, дергаю руками, ногами и… просыпаюсь.

Над головой потолок казармы, на заднем фоне привычно похрапывает Вейзер. Все как всегда, все как обычно, только ощущается живое тепло и непривычная тяжесть на теле. Приподнимаю голову и вижу копну русых волос, рассыпавшихся на груди. Малышка удобно устроилась на мне, обхватив худенькой ручкой. Ногу запрокинула сверху, больно упершись острой коленкой в бедро. Лица девушки ни вижу, оно потерялось меж спутанных прядей, ощущаю лишь кожей горячее дыхание. Хотя, казалось бы, куда горячее – малышка прямо пышит жаром.

Пытаюсь вспомнить события прошедшей ночи, осматриваю обстановку: одеяло сбито и отброшено в сторону, в углу примостился огромный медведь, осуждающе поглядывающий пуговками глаз.

Да не было ничего Потапыч, не смотри так. Альсон в очередной раз пришла ночью, и не интересуясь чужим мнением, залезла в постель. Привычно свернулась калачиком и задремала под боком. Она всегда так делала, когда снился плохой сон или за окошком гремела гроза.

- Тебе жалко, пускай спит, - высказалась Валицкая в ответ на мои жалобы.

- Взрослая девушка приходит к парню в постель, и вы говорите, пускай спит? – машу возмущенно рукой. – Это нормально?!

- Что есть норма, Петр? – холодно интересуется госпожа психолог. - Я такого термина не знаю.

- Вот только не надо играть словами. Есть же приличия, и основной инстинкт, в конце концов. С ним как быть?

- Строго не рекомендую.

- Потому что живот ножницами вскроет?

- Потому что обостришь течение болезни. Этого объяснения достаточно? – Валицкая замолкает, но так и не дождавшись от меня ответа продолжает: - если совсем уже невмоготу, поступай, как раньше – бери на руки и относи обратно.

Я продолжаю упорно молчать.

- Пойми, Петр, ты имеешь дело не с обычной девушкой, а с личностью, чья психика серьезно деформирована. Относись к ней, как к больному ребенку.

- Только иногда этот ребенок становится холодной стервой.