Дэвид Брин - «Если», 2015 № 04 (242)

Я раздвинул диван, помог Элен раздеться и лечь. Температура у нее была 38,7. Элен, как всегда, опережала меня — во всем, включая скорость, с которой прогрессирует болезнь.

Я спрятал термометр. Вслух не сказал ни о чем, но подумал о болезни не Альцгеймера или Паркинсона, а Крейтцфельда-Якоба, она же «коровье бешенство». Может, существовали и иные примеры, однако на это моих медицинских знаний уже не хватало. Не вирус, а прион, сам лишенный ДНК, но, возможно, порожденный мутацией одного из локусов ДНК… причем это перерождение случается уже во взрослом организме… Передающийся от животного к человеку, превращающий мозг в губчатую массу… Тогда паника, наверно, как раз и помогла взять ситуацию под контроль: массовый забой скота остановил эпидемию.

Сидя рядом с Элен, я поил ее горьким лечебным чаем. Она фантазировала — или бредила вслух? — живо описывая, что буквально чувствует, как отряды вирусов чеканят шаг по ее нейронам, как разрушаются синаптические связи, как перерождается сама структура головного мозга… Потом вдруг совершенно детским голосом принялась напевать «пальчиковый стишок»: «Мой Мизинчик, где ты был? С Безымянным суп варил…». Я подхватил мелодию: «А со Средним кашу ел, с Указательным запел»…

Элен вдруг встряхнулась, посмотрела на меня совершенно разумным взглядом.

— Все хорошо, — прошептал я. — Просто высокая температура. Я с тобой. Спи, моя дорогая.

Левая рука ее нащупала амулет, сжала его, а потом Элен послушно закрыла глаза и опустилась щекой на подушку.

Что мне сейчас делать? Что я вообще могу сделать?

…Этим амулетом Элен обзавелась еще в школьном возрасте, когда ездила на летние каникулы в Турцию. И с тех пор не расставалась с ним никогда. Даже под костюмом биологической защиты его носила, когда у них в лаборатории проходил очередной эксперимент. И даже без костюма вообще, когда мы были с ней наедине, в постели — глазчатый камень оставался на ней, свисал на цепочке с шеи, лежал в ложбинке между грудей… Сколько раз я посмеивался над этим ее суеверием, а Элен только пожимала плечами: «Да, может быть, он и не работает, но ведь вреда от него точно никакого!» [5] Судя по описанию, это так называемый назар бонджук, «глаз Фатимы»: в Турции такие камушки с глазчато-кольчатой окраской издавна считались защитой от сглаза или порчи, но теперь они уже в основном продаются просто как сувениры для туристов. . Моя дорогая, моя маленькая, моя рационалистка, блестящий ученый, как ты трепетно лелеяла это свое трогательно-нелепое суеверие!

— вдруг пропела она сквозь сон.

У меня сжалось сердце. Ведь на самом деле этот вирус совсем не обязательно должен оказаться «одним из самых безобидных»! От него умирают уже сейчас. Пока немногие, но…

Должен признаться: я стопроцентный атеист. Некоторое время назад, когда Элен на своем «ситроене» очень неудачно повстречалась с деревом, мне, чтобы обратиться с просьбой к богу, пришлось даже прибегнуть к определенной казуистике. Тогда это прозвучало так: «Мне, конечно, известно, что тебя нет. Но если я все-таки ошибаюсь, пожалуйста, помоги ей! Нет, я в любом случае не стану жертвовать на церковь, не поставлю тебе свечу и даже не уверую в тебя. Однако если ты все же, вопреки всему, существуешь — прояви милость к непреклонному атеисту, что тебе стоит? Пусть Элен останется жива и здорова!».

После этой молитвы, если ее можно так назвать, мне несколько полегчало — но я в определенном смысле почувствовал себя шизофреником. А Элен, как вскоре выяснилось, действительно не получила ни царапины, хотя машина была разбита основательно.

Итак, я снова прошу тебя — того, в кого не верю: «Пусть Элен на этот раз тоже останется жива и здорова!». А остальное человечество может выкарабкиваться, как умеет.

…Наконец-то сообщения о пандемии проникли в СМИ, сумев потеснить информацию о выборах, очередных директивах ЕС и спорах насчет квот на выбросы углекислого газа. Впрочем, первые из них имели политическое измерение: «Неизвестная эпидемия на Ближнем Востоке. Израильские врачи работают рука об руку с врачами ХАМАС» — вслед за чем шли комментарии о шансах на мирное урегулирование конфликтов в регионе. Но потом появилась информация о так называемой «летней лихорадке» во Франции, а затем уже новость пронеслась по Европе со скоростью лесного пожара. И не только по Европе: Россия, Южная Америка, Индия…

Выступил министр здравоохранения, призвал к спокойствию — не волнуйтесь, безобидная инфекция, очередная по счету! — но на Ютубе тут же появились кадры, не включенные в телеинтервью: министр нервно утирает со лба бисеринки пота.

Директор Института Роберта Коха предостерег против самолечения: «Риск слишком велик: те несколько десятков человек, которые уже умерли в США, скорее всего, стали жертвами не эпидемии, как таковой, а…» Короче говоря, проявляйте осторожность, наткнувшись в Интернете на рекомендации очередного «целителя».

…Элен все еще боролась с болезнью. Тем не менее, едва придя в себя, она потребовала свой любимый молочный коктейль, и когда я его приготовил, весело произнесла: «Знают овцы и пастух: Дух Святой — не винный дух!» [7] Первое двустишие (тоже ставшее крылатой фразой) той самой гл. 16 «Святой Елены», финал которой Элен ранее цитировала в полусне. . Кажется, это было сделано именно для того, чтобы продемонстрировать мне: ее мозг остался прежним.

А Рюдигер снова прислал напоминание насчет статьи. Я решил не обострять ситуацию. До сей поры мы с ним умели находить общий язык — а ведь теперь, если обстоятельства сложатся так, что Элен потеряет работу, нам придется считать каждый цент… Кроме того, сейчас я уже и сам удивлялся своему недавнему пылу: если мир действительно катится в тартарары, в хаос безумия, то есть ли смысл тратить оставшееся время на перепалку с редактором?