Питер Банзл - Летающий цирк [litres]

– Да, – согласилась Анжелика. – Они вместе сбежали из одной тюрьмы, и Икар знал, что сможет сбежать из другой.

– Он долгое время был подмастерьем своего отца, – продолжал Роберт. – Помогал с его творениями. И теперь он понял, что сможет воссоздать те крылья и снова взлететь.

Осознав, что они вместе пишут свою собственную историю, Лили подхватила:

– Икара останавливало лишь то, что прошлый полет едва не закончился его гибелью. Он подлетел слишком близко к солнцу, и его крылья растаяли. Это было смертельно опасно.

Анжелика кивнула: она-то прекрасно понимала подобные переживания.

– Но рискнуть стоило, – сказала она. – Неудачи, особенно крупные, и способность с ними справиться делают нас сильнее. Мы учимся на своих ошибках. Учимся находить выход из безвыходных ситуаций. Чем серьезнее ошибка, тем сильнее мы становимся. Мы выстраиваем свой путь иначе и стараемся никогда не повторять своих ошибок.

– Это как ходьба по канату, – добавила Диди. – Нельзя оборачиваться, нельзя смотреть под ноги. Если упадешь – поднимись и попытайся еще раз. И главное: не сдавайся, иди вперед.

– Итак, – сказала Лили, – Икар научился у своего отца, как можно сделать крылья и полететь, и выучил на собственных ошибках, что не стоит подлетать близко к солнцу. Вот и все, что было ему нужно. Он изготовил себе крылья, поднялся в воздух и на сей раз не стал подлетать к солнцу – вместо этого он полетел домой, искать отца.

Анжелика улыбнулась:

– И это конец истории?

– Да, – ответила Лили. – А может быть, только начало. – Она вздохнула. – Знаете, у мадам есть заводной ключ от Болвана. Если бы я его заполучила, мы могли бы его выключить или сломать. Но мне не добраться до ключа…

– В каком он у нее кармане? – спросил Роберт.

– Что? Не знаю… В левом, наверное.

– В левом с ее точки зрения или с твоей?

– С ее. Почему спрашиваешь?

– Да так, просто. – Роберт звякнул чайными ложками. – Кажется, у меня появилась идея.

В его голосе была надежда, и Лили стало легче на душе. История, которую они сочинили вместе с гибридами, подняла всем настроение. Лили больше не погружалась в бездну отчаяния, она снова жила здесь и сейчас.

Ей хотелось верить, что папа получил сообщение Роберта и спешил им на выручку, но в глубине души она понимала, что вероятность этого крайне мала, особенно учитывая, что жандармы не нашли в Летающем цирке никаких улик. Она подумала о словах Анжелики – о том, что люди могут менять собственную историю и что ошибки делают нас сильнее, и о словах Диди – о том, что нельзя сдаваться и нужно идти вперед.

Рентгеновский аппарат очень опасен, и вполне возможно, что Лили умрет в ходе первого номера. Но с другой стороны, на цирковой арене она может попробовать высказаться. Доказать всем, что люди и гибриды не так уж и отличаются друг от друга…

Она посмотрела на Анжелику, Роберта, Малкина, Диди, Дмитрия, Сильву и Луку и поняла, что они ей помогут. Не стоит полагаться на папу или полицию, но если ее друзья будут работать вместе, они и так справятся.

– Мы сбежим во время вечернего представления, – заявила Лили. – Перед тем как меня выведут и заставят показывать номер. Нам понадобятся крылья Анжелики, изобретательность Роберта, проворство Малкина и мое сердце. – Она посмотрела на остальных. – И все ваши таланты. Если мы объединим усилия и если сможем убедить других артистов – мы раньше не пробовали, – то все получится. Мы должны это сделать. Если я попаду в эту машину, то умру и не сумею рассказать свою историю. А вы заслуживаете куда лучшей жизни. Не хочу, чтобы это оказалось моим последним шансом доказать, что мы, гибриды, ничем не хуже остальных. Я должна рассказать о своих чувствах папе. Я… вернее, мы… Мы должны постоять за себя.

Ожидание казалось бесконечным. Лили всю ночь почти не спала. Ее одолевали голод и усталость. Друзья провели целый день в заброшенной аптеке без еды, питья и новостей.

Ближе к вечеру наконец вернулись мадам, Огги и Джоуи, открыли дверь и вывели ребят в больничный коридор.

Когда Лили вместе с остальными заталкивали обратно в катафалк, она мельком увидела привязанный к крыше рентгеновский аппарат. Затем паромобиль тронулся.

Сквозь окошко в салоне Лили видела затылок доктора Дроз: очевидно, она собиралась присутствовать на вечернем представлении. В груди у Лили поднялась тревога, и она сразу начала перебирать варианты того, что может пойти не так. Чтобы избавиться от этих мыслей, она перевела взгляд и посмотрела в окно.

Парижане провожали катафалк удивленными взглядами. Когда они подъехали к Булонскому лесу, Лили почувствовала растущее беспокойство. Дома редели, а деревья все приближались. Сквозь пыльное стекло девочка разглядела висящие на стволах цирковые афиши, рекламирующие вечернее шоу. Лили похолодела. Казалось, будто ее везут на казнь – вместе с необычной гильотиной, созданной специально для нее.

Паромобиль въехал в ворота в высоком шипастом заборе, и цирковые работники тут же закрыли их.

За окном катафалка виднелся большой шатер и гондола небесного корабля. Паромобиль остановился у входа для артистов. Болван неуклюже засеменил к машине и открыл дверцу.

– До начала представления остался час, – сказала мадам, подойдя к заднему отделению катафалка с двумя клоунами. – Заходите и надевайте костюмы. – Она посмотрела на Роберта. – Так, мальчишка, помоги остальным приготовиться. – Потом повернулась к Малкину. – А этот болтливый кусок шерсти уберите с глаз долой. Заприте в какой-нибудь клетке.

Она отступила в сторону, и Огги с Джоуи вытащили друзей наружу. Роберт был последним. Лили заметила, что он бледен и еле стоит на ногах. Он едва не повалился на мадам.

– Держись от меня подальше, кретин! – взвизгнула та и оттолкнула его.

Лили схватила Роберта за рукав, чтобы он не упал, и мальчик выпрямился. Лицо его приняло странное выражение.

Джоуи и Огги повели ребят в шатер, а мадам отправилась к Слимвуду, который ждал ее с другой стороны катафалка.

За кулисами Огги и Джоуи заперли Малкина в большом вольере в дальнем краю шатра. Казалось, в этот шатер поместятся все ребята и стоит он здесь не просто так, а чтобы не дать им сбежать.

– Переодевайтесь, – велели клоуны Лили и остальным детям и вместе с Болваном принялись пристально наблюдать за ними.

Подавленные ребята вели себя тихо, потому что Болван смотрел прямо на них, а остальные цирковые работники ходили туда-сюда по закулисью. Дроз нигде не было видно: видимо, она присоединилась к толпе зрителей за забором.