Генри Олди - Один плюс один

— Вот доберусь до этого… Полянского — ему глотку и перекушу! Там он, чую… Ладно, пошли, что ли? Убьют — так убьют, в первый раз, блин, что ли? — капитан криво усмехнулся.

— Учти, во второй раз — это уже насовсем.

— Ну и ладно! — бесшабашно махнул рукой капитан. — Если я все одно мертвый — чего уж теперь бояться? Вперед!

Я не успел его остановить. Коридор за углом взорвался автоматным грохотом. Мгновения облепили меня пыльной паутиной, и я не сразу осознал, что удерживаю за руку Эльвиру, рвущуюся туда, к капитану, в серебряное пекло.

Потом я опомнился. Стыд ударил в голову. Кто всегда твердил самому себе, что, даже став вампиром, не оставит своих в беде? Быть может, это и есть то немногое, что еще не дало мне окончательно превратиться в бездушное полуразумное чудовище, жаждущее только крови и готовое на все — ради сохранения собственного существования! Ведь это я привел их сюда, не дал отсидеться, выждать, все поставил на карту; и они приняли мои правила игры — а я…

— Я люблю тебя, Элис, — мой шепот коснулся ее ушей гиацинтовым бархатом. Кажется, теперь — все. — Вперед!

И в следующий миг из-за угла вырвались две воздушные торпеды с горящими глазами, изрыгая в коридор свинец и пламя.

Время остановилось. Мы летели, мы плыли в упругих воздушных коконах, откликнувшаяся на наш зов тьма закручивалась вокруг нас, стремясь укрыть, защитить свои порождения — а впереди расцветали кровавыми астрами человеческие лица, и плясали свой танец смерти огненные птицы на дульных срезах устремленных на нас стволов. Смерть клубилась рядом, вокруг, впереди и позади нас, мы сами были смертью и одновременно — ее мишенью, мы купались в смерти — и внезапно я ощутил какое-то безумное упоение; даже не азарт, не веселую ярость — хотя и это тоже…

Нет! Не так. Ощущение было сродни тому жуткому и гибельному восторгу, который я испытал, когда отдавал свою жизнь Генриху!

Фотовспышка. Знакомое лицо. Перекошенное, забрызганное чужой кровью — но я все равно узнал его!

«С вами говорит лейтенант Джон Полянски…»

Я обещал вернуться, лейтенант. Помнишь? А я привык выполнять свои обещания!

Ну-ка, как ты стреляешь левой, лейтенант? Хреново! Я так и думал.

Левая рука лейтенанта повисает окровавленной тряпкой. А правую я ему продырявил еще вчера. Что, убежать решил? Не выйдет! Штанина брызгает алым, Полянски с криком валится на пол.

— Он твой, капитан! Приятного аппетита!

Ничего нет слаще крови твоего врага! По себе знаю.

А ты куда?! Стоять! Врешь, не уйдешь!

Дверь отливает знакомым тусклым блеском — и она вот-вот захлопнется у меня перед носом. Не выйдет!

Влетаю внутрь в последний момент, жгучая боль пронзает бок, там, где пуля прорвала рубашку — зацепился-таки! Прыжок к запорному механизму. Позади грохочет автоматическая винтовка. Мимо.

Сим-Сим, откройся! Кнопку — до упора. Хорошо хоть ее не додумались из серебра сделать — палец бы до кости прожгло!

Разворот.

Да. Мы попали по адресу.

Я находился в одном из двух отсеков «инкубатора». Рядом возвышаются две похожие на надгробия мраморные плиты в серо-черных разводах; в соседнем отсеке — еще две.

На плитах, опутанные уже знакомой мне «сбруей», распяты вампиры. Вот они, двое несчастных мальчишек, приобщенных Эльвирой. А за перегородкой… я едва смог их узнать! Безумная Нищенка и Виктор!

Их обнаженные тела сплошь покрывали гноящиеся язвы; некоторые еще дымились; лица обезображены до неузнаваемости…

Мальчишкам досталось пока что меньше, но и у одного из них в боку дымилась ужасная рана. Или его прямо сейчас очередью зацепило? Точно. Вон, и «сбрую» покорежило…

…Два одинаковых высоких ложа. Два тела, наполовину погруженные в прозрачный студень, под пригашенными до поры бестеневыми лампами…

Неужели вот он — наш сон?!

Или нам снится все то, что происходит сейчас? А на самом деле…

Я медленно обернулся к человеку, который стрелял в меня. Стрелял в меня — а попал в мальчишку. В того, что в подвале сидел в кресле.

На человеке — стерильный белый халат и докторская шапочка. Однако в руках он сжимает не шприц или стетоскоп, а автоматическую винтовку «М-16». Небось у кого-то из убитых интерполовцев позаимствовал — наших-то «АКМами» вооружают. Только вот беда — заело винтовку. Или патроны кончились. «Доктор» лихорадочно дергал затвор, потом поднял на меня глаза и, уронив винтовку, быстро сунул руку в карман халата.

Я слишком поздно понял, что у него там.

Граната!

— Не подходи, упырь! Живым не дамся! Взорву на хрен и тебя, и себя, и все здесь! — он сорвался на визг; по ушам резануло ржавыми зубьями циркулярной пилы.

— А ты мне живым и не нужен, — оскалился я.

— Не подходи! Тут кругом взрывчатка! Вон, видишь ящики? Только сунься ко мне — тут все взлетит!

Ненавижу истериков. В таком состоянии он вправду способен взорвать и себя, и всех нас. Краем глаза замечаю в дверном проеме входящих Эльвиру и капитана с окровавленным лицом — и делаю им предостерегающий знак рукой: назад!

— Сейчас я выйду отсюда, а на прощанье просто пристрелю тебя. И гори тут огнем вместе с ними всеми, — сказал я как можно более равнодушно.

— Они все погибнут! Все! Сгорят! Их в клочья разорвет! Ты ведь за ними явился?!

— За ними, — кивнул я. — Я обещал их упокоить. Они не хотели никого убивать. И мучиться не хотели. Так что давай, выдергивай кольцо! Ты сделаешь за меня мою работу.

— Ты врешь, нелюдь! Ты пришел сюда убивать людей! Вы все — убийцы, кровососы!

— Не без того, — согласно кивнул я. — А вы?

— Мы?!! — он едва не задохнулся от совершенно искреннего возмущения. — Мы ловим… таких, как ты! И исследуем! Мы спасаем от вас невинных людей! Вы мертвы! мертвы! мертвы! Вас не должно быть!

— Мертвы, — бешенство уже подступало к горлу, и я сдерживался из последних сил. Если бы не граната… — Мы мертвы. И при этом живы. А такие, как вы, которые пытают мертвых — как назвать вас?! Тот, у кого в сердце горит темное пламя, может стать вампиром, ожить после смерти. А такие, как вы, мертвы при жизни! У вас нет души! Ну, давай, дергай за кольцо! Что ты пятишься? Страшно?! За жизнь свою поганую боишься? Зря боишься! Ты уже мертв! Мертвее, чем я, чем они!..

Он сделал еще шаг назад — и сквозь пелену кровавого бешенства я вдруг ясно понял, что он — мой. Я достану его раньше, чем он выдернет чеку! Да и не станет он…

В следующий миг произошло то, чего я предусмотреть никак не мог.

Мальчишка с раной в боку неожиданно рванулся — и покореженная пулями «сбруя» не выдержала! Паренек повис на плечах у «врача»; обнажились короткие, но острые клыки — и тут я услышал щелчок гранатной чеки.