Ким Робинсон - Годы риса и соли [litres]

– Что всегда имеет значение, так это момент перелома в каждой жизни, когда привычки перестают удовлетворять и должен быть сделан выбор. Именно тогда каждый на мгновение становится великим человеком, и решения, принятые в эти мгновения, которые выпадают слишком часто, объединяются и творят историю. В этом смысле я склоняюсь на сторону масс, поскольку это коллективный процесс, как ни крути.

Кроме того, сама формулировка «великий человек», конечно, сразу поднимает и женский вопрос: включены ли женщины в это описание? Или лучше определить всю историю как историю женщин, борющихся за возвращение политической власти, утраченной с введением сельского хозяйства и появлением излишков богатства? Станет ли постепенная и незавершённая победа над патриархатом более масштабной главой истории? Наряду, возможно, с постепенной и сомнительной победой над инфекционными болезнями? Чтобы мы могли сказать, что сражались с микропаразитами и макропаразитами, а? Жуки и патриархи.

С этими словами он улыбнулся и перешёл к обсуждению борьбы против Четырёх Великих Неравенств и других концепций, выросших из работ Кан и аль-Ланьчжоу.

Несколько следующих лекций Чжу потратил на описание примеров «моментов фазового перехода» из мировой истории, которые считал важными: японская диаспора, независимость ходеносауни, переход торговли с суши на море, расцвет Самарканда, и так далее. Также не одну лекцию он посвятил обсуждению новейшего движения среди историков и социологов, которое он назвал «животной историей», подходом к истории человечества с точки зрения биологии, то есть изучающим вместо религии и философии скорее приматов, сражающихся за пищу и территорию.

Прошло много недель с начала курса, когда он сказал:

– Мы теперь готовы взяться за вопрос, который чрезвычайно интересует меня в наши дни, а именно – не содержание истории, а её форма, ибо мы видим, что то, что мы называем историей, имеет по меньшей мере два значения: во-первых, это нечто, что произошло в прошлом, которого никто не может знать, поскольку оно исчезает во времени; и во-вторых, это все истории, которые мы рассказываем.

Истории эти, конечно, разного толка, и такие люди, как Рабиндранат [53] Рабиндранат Т. (1861–1941) – личность, широко известная как в родной Индии, так и за её пределами; писатель, поэт, композитор, художник, общественный деятель ( прим. ред. ). и Белый Учёный присвоили им разные категории. Сначала идут свидетельства очевидцев и хроники, записанные вскоре после события, включая документы и отчёты, – эта история, как ещё несжатая пшеница, не смолотая в муку, она даёт нам начало, или конец, или причину. Лишь позже появятся испечённые истории, которые попытаются согласовать и примирить между собой источники, истории, которые не только рассказывают, но и объясняют.

Ещё позже появляются труды, которые поедают и переваривают эти испечённые отчёты в попытке продемонстрировать, чего они добились, как соотносятся с действительностью, как мы их используем и тому подобное: философия истории, эпистемология – как угодно. Многие аналитики используют методы, впервые предложенные Ибрагимом аль-Ланьчжоу, даже те, которые критикуют его результаты. Несомненно, тексты аль-Ланьчжоу весьма питательны, потому что ему есть что сказать. В одном небесполезном отрывке, например, он отмечает, что нужно проводить различия между аргументированным спором и глубоко скрытыми неосознанными идеологическими предубеждениями. Эти последние могут быть вычленены путём выявления сюжетного механизма, выбранного для повествования. Так механизм, использованный аль-Ланьчжоу, восходит к повествовательной типологии Рабиндраната, весьма упрощённой, но, к счастью, как говорит аль-Ланьчжоу, историки довольно неприхотливые рассказчики и используют лишь основные повествовательные типы Рабиндраната, к тому же схематично, по сравнению с великими романистами, такими как Цао Сюэцинь или Мурасаки, постоянно их смешивающими. Таким образом, история в изложении Тана Оо, это то, что некоторые называют «бирманской историей», в данном случае вполне буквально [54] Тан Оо (род. в 1928 г.) – выдающийся бирманский преподаватель, чиновник Министерства образования Бирмы ( прим. пер. ). , но я предпочитаю формулировку «история дхармы», роман, в котором человечество борется за познание своей дхармы, самосовершенствуясь и поколение за поколением приближаясь к прогрессу, сражается за справедливость и конец желаний, с пониманием, что в конечном счёте мы проторим свою тропу к истоку ручья цветущего персика и наступит век великого мира. Это светская версия индуистской и буддийской истории о достижении нирваны. Таким образом, бирманская история, или рассказы о Шамбале, или любая телеологическая история, утверждающая, что мы все так или иначе прогрессируем, и есть история дхармы.

Противоположностью этого механизма является ирония или сатира, что я называю историей энтропии, заимствуя термин у физиков, или нигилизмом, историей падения – выражаясь языком старых легенд. В такой подаче, что бы человечество ни предпринимало, оно терпит неудачу и разочарование, и сочетание биологической реальности и моральной слабости, смерти и зла означает, что человечество ни в чём не может преуспеть. Возведённое в крайнюю степень, это проявляется в Пяти Великих Пессимизмах, или нигилизме Шу Шэня, или антидхарме Пурана Кассапы, соперника Будды, в людях, которые говорят, что вокруг царит беспричинный хаос, и в целом было бы лучше вообще не рождаться на свет.

Эти два механизма представляют собой крайние взгляды: один говорит, что мы хозяева мира и можем победить смерть, в то время как другой говорит, что мы пленники мира и никогда не сможем победить смерть. Может показаться, что это единственные возможные способы повествования, но внутри этих крайностей Рабиндранат выделяет ещё два, которые назвал трагедией и комедией. Эти два способа являются смешанными и неполными по сравнению с их экстремумами, и Рабиндранат предполагает, что они оба стоят на пути к примирению. В комедии происходит примирение человека с другими людьми и с обществом в целом. Переплетение членов семьи, племени с кланом – вот чем кончаются комедии; именно брак с кем-то из другого клана и возвращение весны делает их комедией.

Трагедии порождают более мрачное примирение. Белый Учёный сказал, что они рассказывают историю человечества лицом к лицу с самой реальностью, поэтому сталкиваются со смертью, распадом и поражением. Трагические герои умирают, но выжившие, которые рассказывают эту историю, проживают подъём сознания, осознание реальности, и это ценно само по себе, каким бы мрачным ни было это знание.