Ким Робинсон - Годы риса и соли [litres]

У Бао вырвался глубокий вздох. Как и большинство людей с научным складом ума, он не верил в реинкарнацию. Очевидно, истории о реинкарнациях были просто историями, пережитком древних религий, но всё же… Как объяснить это чувство космического одиночества, как будто он растерял всех своих вечных спутников? Как объяснить тот случай у Золотых ворот, когда он поднял свою внучку на руки?

Он так крепко задумался об этом, что ученики начали переглядываться. Потом он осторожно ответил девушке:

– Давайте с вами кое-что попробуем. Представьте, что бардо не существует. Ни небес, ни ада – вообще никакой загробной жизни. Ваше сознание и ваша душа никак не продолжаются. Представьте, что всё, чем вы являетесь, сосредоточено в вашем теле и когда оно, наконец поддавшись какой-то слабости, умирает, вы исчезаете насовсем. Окончательно.

Девушка и все остальные уставились на него. Он кивнул.

– Пожалуй, вам стоит ещё раз задуматься, что же такое реинкарнация. Потому что она нужна нам. Всем нам. И возможно, есть способ переосмыслить её, чтобы она не теряла своего смысла, даже если признать, что смерть «я» реальна.

– Но как? – спросила девушка.

– Ну, во-первых, конечно же, дети. Мы буквально перевоплощаемся в новых существ, хотя они и являются смесью двух предшествующих – двух существ, которые продолжат жить и дальше в этих извилистых лесенках, которые расщепляются, перестраиваются и передаются новым поколениям.

– Но это не наше сознание.

– Нет. Сознание перевоплощается иначе. Оно перевоплощается, когда люди будущего вспоминают нас, говорят на нашем языке и неосознанно берут с нас пример, воспроизводя в своей жизни некую рекомбинацию наших ценностей и привычек. Мы живём в том, как думают и говорят люди будущего. Даже если что-то меняется так сильно, что неизменными остаются лишь биологические привычки, они тоже реальны – даже более реальны, чем сознание, плотнее сцеплены с реальностью. Помните, что реинкарнация означает «возвращение в новое тело».

– Часть наших атомов может сделать это буквально, – предположил юноша.

– Совершенно верно. В бескрайней бесконечности атомы, бывшие частью наших тел лишь в течение короткого времени, будут двигаться дальше и войдут в состав новой жизни на земле или, возможно, на других планетах, в других галактиках. И мы рассеянно перевоплощаемся во вселенной.

– Но это не наше сознание, – упрямо возразила девушка.

– Не сознание и не самость. Эго, наши мысли, поток сознания, который никогда не удавалось передать ни тексту, ни образу, – нет.

– Но я не хочу, чтобы всё заканчивалось, – сказала она.

– Понимаю. Но ничего не поделать. Такова реальность, в которой мы родились. Наше нежелание её не изменит.

Юноша сказал:

– Будда говорит, что мы должны отказаться от наших желаний.

– Но это тоже желание! – воскликнула девушка.

– Мы никогда не отказываемся от них окончательно, – согласился Бао. – То, что предлагал Будда, невозможно. Желание – это жизнь, стремящаяся остаться жизнью. Все живые существа желают, бактерии чувствуют желание. Жизнь – это желание.

Молодые студенты задумались. Есть возраст, подумал Бао, вспоминая, есть такое время в твоей жизни, когда ты молод, всё кажется возможным и ты хочешь всего и сразу; ты просто разрываешься от желания. Ты занимаешься любовью всю ночь напролёт, потому что так сильно чего-то желаешь. Он сказал:

– Ещё один способ оживить идею реинкарнации – думать о виде как о едином организме. Организм выживает, и у него есть коллективное сознание самого себя – история, или язык, или извилистая лесенка, структурирующая наш мозг, – и тогда не имеет значения, что произойдёт с любой клеткой этого тела. На самом деле смерть клеток необходима, чтобы тело оставалось здоровым и продолжало жить, клетка должна освободить место для новых клеток. И если смотреть на это под таким углом, это может только усилить чувство солидарности и долга перед ближним. Становится ясно, что, если есть часть тела и она страдает, и в то же самое время другая часть командует рту смеяться и восклицать, что всё прекрасно, и танцует джигу, как потерянные христиане, когда с них слезала кожа, – этот человек-вид или вид «человек» безумен и не может бороться со своей собственной болезнью – смертью. В этом смысле больше людей может понять, что организм должен стараться поддерживать здоровье во всём теле.

Молодая женщина покачала головой.

– Но это тоже не реинкарнация. Это всё другое.

Бао пожал плечами и сдался.

– Знаю. Я знаю, что ты имеешь в виду; действительно, кажется, в нас должно быть что-то, что переживает нас. Я и сам что-то такое чувствовал. Однажды, у Золотых ворот… – он покачал головой. – Но узнать это невозможно. Реинкарнация – это история, которую мы рассказываем, пока, в конце концов, сама история не становится реинкарнацией.

Со временем Бао пришёл к пониманию того, что преподавание тоже было своего рода реинкарнацией, потому что шли годы, приходили и уходили ученики, вечно новые и вечно молодые, которые посещали одни и те же занятия; семинары под дубами реинкарнировали. Бао начал получать от этого удовольствие. Он начинал первый урок со слов: «Глядите-ка, мы снова здесь». Они никогда не понимали, что он имеет в виду; каждый раз одна и та же реакция.

Он узнал, например, что преподавание было наиболее скрупулёзной формой обучения. Бао стал учиться у своих учеников в большей степени, чем они у него; как это часто бывает, учёба оказалась прямо противоположна тому, чем она казалась, и колледжи существовали для того, чтобы объединять группы молодых людей, обучать избранных тому, что они уже знали о жизни, а старые учителя вот-вот могли позабыть. И Бао любил своих учеников и прилежно за ними наблюдал. Большинство из них, как выяснилось, верили в реинкарнацию: это им прививали в семьях, даже когда за этим не стояло чёткой религиозной подоплёки. Это была часть культуры, идея, к которой они постоянно возвращались. Они вновь подняли эту тему, и Бао говорил с ними о реинкарнации в диалоге, который повторялся многократно. Ученики постепенно пополняли его внутренний список реальных путей реинкарнации: ты можешь вернуться новой жизнью, разные периоды твоей жизни уже были кармическими перевоплощениями, каждое утро ты заново приходишь в сознание и, таким образом, каждый день перевоплощаешься в новую жизнь.

Бао это всё нравилось. Последнее он старался исповедовать в своей повседневной жизни: любоваться садом по утрам, как будто видел его впервые в жизни, удивляясь необычности и красоте. На занятиях старался говорить об истории каждый раз по-новому, заново всё осмысливая, не позволяя себе говорить то, что уже когда-либо говорил ранее; было трудно, но интересно. Однажды в одной из обычных классных комнат (была зима, шёл дождь) он сказал: