Ким Робинсон - Годы риса и соли [litres]

Бахрам немного удивился, услышав это, так как захудалая лавчонка Иванга на базаре не казалась особенно процветающей, но он ничего не сказал. Несмотря ни на что, он любил своего тестя и испытывал сейчас такое беспросветное горе, которое оставляло мало места для размышлений о финансовом положении Иванга. Надвигающаяся жестокая смерть близкого ему человека, отца его жены (а она будет горевать много месяцев, если не лет), человека, столь полного жизни, эта мысль не позволяла думать ни о чём другом, и его мутило от страшного ожидания.

На следующий день они добрались до Бухары, подрагивающей в летнем зное, в россыпи коричневых и песчаных оттенков, увенчанных тёмно-синими и бирюзовыми куполами мечетей. Иванг указал на один из минаретов.

– Башня смерти, – сказал он. – Скорее всего, его сбросят оттуда.

К горлу подступила тошнота. Они вошли в восточные ворота города и направились во дворец. Там Иванг объяснил, по какому они вопросу. Бахрам испугался, что их тоже сейчас схватят и казнят как сообщников. Раньше такое не приходило ему в голову, и он дрожал как осиновый лист, когда их ввели в помещение, выходившее во дворцовый сад.

Вскоре прибыл Надир Диванбеги. Он взглянул на них своим обычным пристальным взглядом: невысокий элегантный мужчина, с чёрной бородкой клинышком и бледно-голубыми глазами, тоже сеид, и очень богатый.

– Говорят, ты такой же великий алхимик, как и Калид, – внезапно обратился Надир к Ивангу. – И ты веришь в философский камень, в проекцию и в так называемые красные труды? Возможно ли превратить неблагородные металлы в золото?

Иванг кашлянул.

– Трудно сказать, эфенди. Я не могу этого сделать, и адепты, которые утверждали, что им это удавалось, в своих текстах никогда не давали точных указаний. Таких, которые мне могли бы пригодиться.

– Пригодиться, – повторил Надир. – Хочу подчеркнуть это слово. Такие люди, как ты и Калид, обладают знаниями, которые могли бы пригодиться нашему хану. В практическом применении – например, изготовлении пороха, который менее непредсказуем в своей силе. Или для более крепкой металлургии, или более эффективной медицины. Это может дать нам реальные преимущества в мире. Тратить такие возможности на мошенничество… Естественно, хан гневается.

Иванг кивнул, опустив глаза.

– Я долго говорил с ним на эту тему и припомнил ему все заслуги Калида как оружейника и алхимика. Его прошлые успехи в оружейном деле. Сколько раз он оказывал хану помощь. И наш мудрый хан решил проявить милосердие, достойное самого Мухаммеда.

Иванг поднял глаза.

– Ему сохранят жизнь, если он пообещает работать над реальными вещами для ханства.

– Не сомневаюсь, что он согласится на это, – сказал Иванг. – Это великая милость.

– Да. Правую руку ему, конечно, отрубят за воровство, как того требует закон. Но, принимая во внимание дерзость его преступления, это ещё очень лёгкое наказание, как он сам признаёт.

Наказание было приведено в исполнение тем же днём, в пятницу, после базарного часа и перед молитвой, на центральной площади Бухары, рядом с большим бассейном. Поглазеть собралась большая толпа зевак. Люди приободрились, когда стражники вывели из дворца Калида, одетого в белые одежды, как во время празднования Рамадана. Многие бухарцы выкрикивали оскорбления в адрес Калида, как за воровство, так и за его самаркандские корни.

Он преклонил колени перед Сайедом Абдул-Азизом, который возвестил милость Аллаха, и себя самого, и Надира Диванбеги за то, что заступился за негодяя с просьбой сохранить ему жизнь за такое гнусное мошенничество. Калида за руку, издали похожую на тощую и когтистую птичью лапу, привязали к колодке, после чего один из солдат занёс над головой большой топор и опустил его на запястье Калида. Кисть Калида упала с колодки, и на песок брызнула кровь. Толпа загудела. Калид завалился на бок, и один солдат, пока двое других придерживали его, засмолил рану горячей смолой из горшка на жаровне, при помощи короткой палки нанося чёрную жижу на обрубок культи.

Бахрам и Иванг повезли его обратно в Самарканд, уложили в воловью повозку, сооружённую Ивангом для перевозки тяжёлых грузов из стекла и металла, которыми нельзя было навьючить верблюда. Повозку страшно трясло на дороге, которая представляла собой широкую пыльную колею между двумя городами, протоптанную вековыми переходами верблюжьих караванов. Большие деревянные колёса подпрыгивали на каждом ухабе и на каждом бугре, и Калид стонал с воза, в полубессознательном состоянии и тяжело дыша, вцепившись левой рукой в обескровленное, обожжённое правое запястье. Иванг заставил его проглотить опиумную настойку, и если бы не эти стоны, могло бы показаться, что Калид мирно спит.

Бахрам смотрел на культю с тошнотой и любопытством. Увидев, что Калид левой рукой сжимает запястье, он сказал Ивангу:

– Ему придётся есть левой рукой. И всё делать левой рукой. Он навсегда останется нечистым.

– Такая чистота не имеет значения.

Им пришлось заночевать на обочине дороги, потому что ночь застала их в пути. Бахрам сидел рядом с Калидом и пытался хотя бы немного покормить его супом Иванга.

– Давай, отец. Ну же. Съешь что-нибудь, и тебе полегчает. А когда тебе полегчает, всё образуется.

Но Калид только стонал и ворочался с боку на бок. В темноте, под раскинувшейся сетью звёзд, Бахраму казалось, что от жизни их не осталось камня на камне.

Но когда Калид пришёл в себя, оказалось, что сам он всё видит иначе. Он хвалился своим поведением во время наказания перед Бахрамом и Ивангом:

– Я не проронил ни слова, ведь ещё в тюрьме испытывал себя на прочность, проверяя, как долго могу задерживать дыхание, не потеряв сознания, и поэтому, когда понял, что момент близок, я просто задержал дыхание и так хорошо подгадал время, что как раз был на грани обморока, когда произошёл удар. Я даже ничего не почувствовал. Я даже не помню ничего.

– Мы помним, – сказал Иванг, нахмурившись.

– Но происходило это со мной, – резко сказал Калид.

– Хорошо. Можешь снова воспользоваться этим методом, когда тебе будут рубить голову. Можешь ещё и нас научить, когда нас прикажут сбросить с Башни смерти.

Калид уставился на него.

– Вижу, ты сердишься на меня, – протянул он язвительно и обиженно.

– Из-за тебя мы все могли погибнуть, – сказал Иванг. – Сайед Абдул отдал бы такой приказ без долгих колебаний. Если бы не Надир Диванбеги, всё могло бы так и случиться. Тебе стоило обговорить всё со мной. И с Бахрамом, и со мной. Мы бы тебе помогли.

– Как ты вообще оказался в таком положении? – спросил Бахрам, осмелев после упрёков Иванга. – Мастерские приносят достаточно денег.